Русский бунт. Кровавый год - Алексей Викторович Вязовский

— А что не так? Ты же, царь-батюшка, сам Александра Васильевича над нами поставил. Вот он и распорядился.

— Так ливень же проливной!

— Генерал-поручик сказал, что лучше погоды нам не придумать.

— Где он? — спросил я уже спокойней, будучи прилично заинтригован.

— Носится на своем новом коне — то тут, то там.

Я отправился разыскивать Суворова, но задача оказалась не из легких. Наконец, он нашелся в расположении резервных дивизий генерал-поручика Юрия Долгорукова, корпусного командира. Его полки не участвовали в бою первого дня. Они прикрывали обоз и усиленно тренировали колонные перестроения, те самые, шестишереножные, о которых генерал-поручик рассказал на военном совете накануне битвы.

Меня горячо поприветствовали. Я отмахнулся от любезностей и сразу перешел к делу.

— Александр Васильевич, как сие понимать?

— Все просто, государь! Дождь нам на руку. Бой только холодным оружием — что может быть лучше для русского чудо-богатыря? Пуля обмишулится, а штык не обмишулится. Корпус Крылова отдохнул, экзерциции проведены, каждый солдат знает, что от него требуется.

— Все-все? Каждому солдату поставлена конкретная задача? — усомнился я, все еще пребывая в сомнениях.

Каземир Чекальский, начальник штаба корпуса, улыбнулся и с удовольствием отчеканил, явно повторяя слова Суворова:

— Левый фланг супостата к обороне подготовлен слабо. Ров у них не глубок, вал не высок — двигай вперед, бери в штыки, гони, бери в полон, пушки наши, ставь гауптвахт к пороховым погребам и вали дале отсекать центр. Умирай за Дом богородицы, за царя-батюшку, за пресветлейший русский дом!

— Умирать не надо! Надо выжить, но победить! — поправил я. — Где намерены атаковать?

— Левое крыло союзников, — тут же доложил Юрий Долгоруков. — Как французов в первый день потрепали, их в резерв отвели, а на их место поставили итальянские полки — из австрийских владений и савойцев. Непуганые. С русским штыком незнакомые. Легкая добычь.

В его словах содержалось зерно истины. Самоуверенные союзники к обороне не готовились, лишь вчера начали возводить укрепления. Но многое ли успеешь за вечер и ночь? А тут еще дождь смешал все планы. Но сможет ли артиллерия нанести запланированный мною удар на направлении главной атаки?

— Сможет, — уверил меня Суворов. — Хоть сила выстрела и будет слабее, но наши пушки дальнобойнее, накроем позиции левого фланга. А на правом проведем отвлекающую атаку.

— И когда вы намерены начать?

— Только тебя ждали, государь!

— Ах вы, хитрецы! — улыбнулся я. — Ну, с Богом!

(1) Гласис — наклонная земляная насыпь перед полевыми или крепостными укреплениями для облегчения обстрела. У фортификационного термина «фоссебрея» было несколько значений, хотя в словарях есть только одно — дополнительный вал перед основным.

(2) Описанный эпизод боя — не преувеличение. Нечто подобное произошло во время «битвы народов» в 1813 г. Триста лейб-казаков своей яростной атакой опрокинули пять тысяч кавалеристов Мюрата и спасли ставку союзников, включая Александра I. Длина штыка-шомпола австрийского драгуна составляла 860 мм.

Глава 12

Артиллерия открыла ураганный огонь по левому крылу союзников. И полки пошли, заливаемые сверху дождем. Под грохот канонады, под свист картечи, по раскисшей земле, под стекающими с кепи потоками дождевой воды. Не считаясь с потерями от пушечных выстрелов — малоэффективных и слабых после нашего артналета. Миновав пробежкой опасную черту, в пятидесяти саженях от линии обороны итальянцев, перестроились из шеренг в колонны и проткнули левое крыло союзников, как нож сквозь масло.

Ошеломленные, растерянные сардинцы, ломбардцы, пармцы и тосканцы, не имея возможности стрелять из ружей, сопротивлялись недолго. Побежали, и им вдогонку помчалась русская кавалерия. Граф Рошамбо попытался спасти положение и двинул французские полки из резерва. Весьма опасный момент — при прорыве наши колонны утратили плотные построения, распались на отдельные роты и капральства. Встречная штыковая атака могла их опрокинуть. Вот тут-то и пригодились наши ракеты. Они накрыли обширное пространство в тылу союзников, раскидав не только королевскую пехоту, но прилично досталось и лагерю. Случайным попаданием зацепило штаб объединенного командования. Несколько генералов убило наповал, взбесившаяся лошадь сбросила Иосифа II на мокрую землю. По рядам австрийцев прокатилась весть, что император погиб. И этот неподтвердившийся слух что-то в них безвозвратно сломал. Рухнуло даже правое крыло союзников, которое до этого стойко отбивало атаки наших колонн из польско-литвинских, богемских и русинских полков — в одной из них был тяжело ранен генерал Мясников. Центр еще держался, но на нем сосредоточился огонь всей нашей артиллерии, и затикали его последние минуты.

Началось бегство — повальное у итальянцев и немцев, беспорядочное у австрийцев и организованное у французов. Солдаты Рошамбо даже прихватили своих раненых — тех, кто мог передвигаться на своих ногах. Всех остальных бросили в лагере, куда вскоре ворвались казаки. Наскоро похватав все ценное, донцы, малороссы и яицкие помчались в преследование. Мои шассеры, гусары, карабинеры и пикинеры от них не отставали, счет захваченным пленным быстро перевалил за десять тысяч и продолжал стремительно расти. Первыми решились саксонцы, сообразившие, что бежать в Тюрингию от дома им не с руки. Они разбивали об землю приклады своих ружей и встречали русскую конницу белыми флагами. За ними пошли сдаваться все подряд — даже быстроногие итальянцы. Все, чего они добились, пока улепетывали в леса — это сорванная дыхалка и упадок всех сил. Как говорится, не бегай от снайпера — умрёшь уставшим.

Французы держались лучше, Их не бросила, как австрийцев, собственная кавалерия, они сохранили часть полковых пушек, а их колонны, ощетинившиеся штыками, казаки пробить не могли. Лишь кружили вокруг, выслушивая насмешки из рядов уставших и злых людей короля Людовика. На второй день остаткам корпуса стало не до смеха. Прискакали их давнишние обидчики конные егеря русского царя.

И пошла потеха! То из засады плюнут картечью легкие орудия, то, построившись в шеренгу, шассеры дадут несколько залпов, пока их не отгонит конница, то бросятся вместе с казаками на эту самую конницу и хорошенько ее проредят. Генерал Рошамбо с тоской представлял себе, как возрастут нападения, когда его солдаты доберутся до тюрингенских лесов. Надежды на спасение, как и возможность заключить с русским царем мир на почетных условиях, таяла на глазах — отправленные к русским парламентеры бесследно пропадали. Откуда ему было знать, что я отказался обсуждать любые варианты, кроме безоговорочной капитуляции, которая включит в себя, помимо всего прочего, добровольную сдачу в плен императора Иосифа II.

* * *

Марк-Антонио Еоланно, князь де Аллиано, вице-король Сицилии, чувствовал