Испивший тьмы - Замиль Ахтар

Должно быть, Тревор в тяжелом состоянии, раз они не выполнили мой приказ. Но, возможно, оно и к лучшему. Если бы пришел Ион в расписанном кровавыми письменами халате, его тоже арестовали бы за колдовство. Вероятно, Хита задержали, зная, что он из команды моего корабля, хотя вряд ли его смогут обвинить в каком-либо преступлении.

Хит – самый умный человек из тех, кого я знаю. Если кто и способен меня отсюда вытащить, так это он.

«Что теперь делать?» – спросил я.

Он ответил не сразу. Вероятно, размышлял над моим вопросом.

«Выдави глаз».

Нет.

Это безумие и глупость. Если я выдавлю видящий звезды глаз, обратно его уже не вставить. Я навсегда потеряю свои способности.

Мой звездный глаз был подарком из Дворца костей. Он необходим мне для выполнения величайшей миссии, конечной цели, ради которой я все это затеял. Не существовало другого пути вернуть всех Странников домой, кроме как соединять звезды и тем самым менять саму реальность. Это единственный способ открыть Врата, которые приведут нас домой, туда, где на самом деле должны жить наши души.

Это станет итогом многочисленных битв. Сначала нужно подчинить весь Крестес, а затем использовать его как меч против нашего истинного врага, которого я знал только как мага, надевшего все маски. Так много еще предстоит сделать. Но без моего звездного глаза все это не имело бы никакого смысла. Я не смог бы произнести заклинание, чтобы открыть Врата и вернуться домой. Хит, Ион, Тревор, Мара – наши души навсегда останутся в пустыне, измученные жаждой и заблудшие.

Моя миссия предстала в видениях, когда я метался между живыми и мертвыми звездами. Эта задача стала моей религией, а море наших душ – моим единственным богом. Кто я такой, чтобы бросить вызов судьбе, уничтожив величайший дар Дворца костей?

«Должен быть другой способ», – отстучал я.

«Я не знаю других».

Я вздохнул, чувствуя, что весь дрожу. Если мой ум огромен, как Высокий замок, то интеллект Хита – размером с гору Дамав. Правда, ему недоставало примитивной хитрости, какая часто требуется для побега из тюрьмы. Вот у Михея этого предостаточно.

У меня ее тоже было маловато. Но вдруг я смогу поговорить со звездами, чтобы обрести свободу? Если я сумею каким-то образом взять Хита за руку и помолиться Кровавой звезде, то все возможно.

«Выдави глаз, – повторил он. – Или рискуешь потерять все».

«Мы должны взяться за руки», – отстучал я в ответ.

«Будет только хуже».

«Я не могу перестать говорить со звездами».

«Не теряй надежду, капитан. Выдави глаз. Мы найдем другой путь. Вместе».

Он просил меня верить, но придержать лошадей, как сказано в «Ангельской песни». Эта книга и впрямь полна мудрости. Нельзя полагаться на то, что судьба свершится сама, надо двигать ее вперед.

Времени на принятие решения оставалось все меньше. В отличие от обычных имперских судей, медлительных и осторожных, часто рассматривающих дело целые недели и месяцы, Инквизиция ценила скорость и результат. В этом случае все проходило за минуты и часы, а значит, за мной скоро придут. Достаточно будет снять с меня повязку, и мое преступление станет очевидным для всех.

Колдуну ни за что не позволят разгуливать по Крестесу, не говоря уже о том, чтобы править им. Я погублю все дело. У меня не будет стотысячной армии, чтобы сразиться с магом, носящим все маски, а значит, я потеряю всякую надежду достичь Врат.

Я поднял наглазную повязку и вытащил рубин, подаренный набобом Коа. Я спрятал его в складках тоги, чтобы не украл карманник. К счастью, рыцари-этосиане не нашли его, когда отобрали у меня все остальное.

Ювелиры набоба настолько тщательно отполировали одну грань рубина, что я видел в ней свое отражение.

Я уставился на свой бездонный глаз.

– О Кровавая звезда! – прошептал я. – Укажи мне путь.

Темнота глаза затягивала, как водоворот в океане. И в глубине я узрел образ девушки со служанкой. Образ был таким реальным, что полностью меня поглотил.

– Принеси нам ужин, – приказала девушка служанке.

Как и я, она носила на правом глазу повязку. Но, в отличие от меня, жила во дворце с нарисованными на стенах симургами.

Служанка вернулась с тарелкой плова из баранины. Я вдохнул ароматы свежего и жареного лука, корицы, гвоздики и кардамона, плывущие от риса. Баранина была нарезана на небольшие сочные кусочки и смешана с морковью и нутом, как принято в аланийской кухне.

Девушка поставила большое латунное блюдо на пол. Края блюда, украшенные парамейской каллиграфией, блестели от масла. К моему удивлению, служанка села рядом с госпожой. Обе начали есть ароматный плов руками.

– Селена, милая, не зачерпывай всей ладонью, – сказала госпожа. – Так едят лишь мужчины. А женщина должна брать еду только кончиками пальцев. Когда закончишь с трапезой, твои ладони должны быть чистыми.

Селена (насколько я помнил, так звали дочь императора) попыталась последовать совету, но к ее пальцам прилипло лишь несколько рисовых зернышек.

– Мне и руками-то трудно есть, – сказала она. – Почему я не могу есть ложкой?

– Если кто-то увидит, как ты ешь плов ложкой, на тебя будут смотреть как на диковину.

– На меня и так смотрят как на диковину.

– Понимаю, что еда кажется чем-то обыденным, но все твои действия здесь имеют значение. В Аланье у всего свое место и свой способ. Когда Башня мудрости еще стояла, пол-этажа в ней было посвящено этикету.

Что значит «когда еще стояла»? С одним из моих любимых зданий в Аланье что-то случилось? Надеюсь, мое самое любимое здание, дом изысканных удовольствий Вахи, осталось нетронутым?..

– Ты же теперь правительница, – сказала Селена. – И уж точно можешь делать что пожелаешь.

– Как раз наоборот. Когда на меня устремлено столько глаз, надо еще тщательнее держаться традиций. И это не всегда легко. Мне часто приходится внимательно следить за тем, как я хожу, как говорю, за мельчайшими деталями своих манер.

– Ты можешь вести себя как аланийка, если желаешь, но я по-прежнему крестейка. И дочь императора Иосиаса.

Так, значит, это и впрямь Селена. Но как ее занесло в Аланью?

– Пожалуй, Мирима была права. Ты слишком большая гордячка.

– Кроме гордости, у меня ничего и не осталось.

– И она тянет тебя назад. Ничто так не мешает движению вперед, как гордыня. – Ну, в этом я с ней согласен. – Порой требуется окунуться в грязь сточной канавы. Если ты слишком горда для этого, ничего не получится.

Мне уже нравилась эта одноглазая девушка, кем бы она ни была.

– Именно так ты себя чувствовала, когда