Слуга Государев. Бунт - Денис Старый

Десяток Нарушевича, сбитая и опытная банда, в миг подобрался, как только главарь поднял вверх руку. Головорезы, некоторые из которых уже с ленцой прислонились к стенке дома, занятого бандой Нарушевича загодя, встали и подошли к своему главарю. Главарь наблюдал за небольшой площадью перед стрелецкой усадьбой через чуть приоткрытую дверь.

Сонный, уже практически уснувший бандит Васька-Душегуб чертыхнулся, когда чуть не упал, споткнувшись о мёртвое тело старика-хозяина. Это был дом однорукого бывшего стрельца Пантелеймона, здесь же жила его дочь — и двое внуков должны были быть, но, по счастливой случайности, гостили у тетки. Вот только насколько случайность «счастливая»? Дочка Пантелеймона была вдовой и тоже уже немолодой, но, божьим проведением, сохранившей красоту. А муж её погиб, будучи в составе Первого стрелецкого полка.

Три года тому это случилось. Сотником был зять Пантелеймона. Нашёл он большую банду разбойников, промышлявших на Коломенской дороге. Тех побили, да и зятя Пантелеймона ранило. Не шибко, но начался антонов огонь, и сгорел дюжий сотник.

Вот и выходило, что дом, который стрелецким товариществом решили оставить старику и вдове, располагался аккурат рядом с вратами в стрелецкую усадьбу. Дочка Пантелеймона — красавица, которая, став вдовой, всех мужей отваживала. Думала, что едва свою дочку выдаст замуж, так и в монастырь пойдёт. А оно вон как…

— На всё про всё тридцать ударов сердца. Должно убить десятника, который нынче же подъехал на телеге. По приказу моему! — вновь, уже в который раз, наставлял своих подельников Нарушевич.

Он всё ещё хмурился. Семёну не было приятно то, что пришлось сделать, чтобы организовать засаду. Они тайно зашли в дом, убили старика и его дочку. Шляхтич, ставший на преступную дорожку убийцы и вора, вполне искренно поблагодарил Бога, что в доме не было детей. Он знал своих бандитов: девочку, почти уже невестившуюся, они бы снасильничали. Говорили, что та ещё краше своей матери. Той вдовы, что не далась, кинулась на нож, когда поняла, что с ней собираются делать…

У Семёна была мечта, осуществление которой, как он считал, было теперь очень близко. Вот для чего он шел на любое преступление. Он хотел вернуться в родную Литву. Только уже не безземельным шляхтичем, у которого только и было в наследстве, так не лучшего качества сабля. Нарушевич собирался стать уважаемым в городе человеком, может, выбраться в магистрат. И лучше всего — в своём родном Пинске.

Вот сейчас выполнит заказ, потом ещё половит рыбку в мутной воде стрелецкого бунта, да и отправится в Литву.

— Нынче же! — поднял вновь руку кверху Нарушевич.

Он смотрел в приоткрытую дверь на то, что происходило возле ворот. Более всего смущало наличие солдат из полка нового строя. Стрельцы же оставались в малом количестве и отчего-то не выходили за пределы усадьбы. Наверное, не хотели мешать общению пожилого стрелецкого сотника и того, кто должен сегодня умереть.

И вот немцы развернулись и, будто бы удирая от преследователей, спешно направились прочь, оставляя десятника.

— Пистоли готовь! — набравшись решимости, резко командовал Нарушевич. — Пошли!

Глава 11

Москва. Стрелецкая слобода

12 мая 1682 года. Предрассветное время

Отец… Теперь у меня есть семья. Иван Стрельчин шёл мне навстречу, и даже издали, не столько рассмотрев глазами, сколько почувствовав, я видел его слёзы. Это мужские слёзы. Человека, который искренне рад видеть меня. Поди чуть ли не похоронил в своих мыслях меня.

— Не верил старый вояка, что так скоро вернусь! — сказал я, но не так громко, чтобы кто-либо услышал.

Мимо, словно с пробуксовкой, промчалась телега моих сопровождающих. Вояки спешили покинуть наши края. И даже рубль, то есть ефимку, забыли взять. Ну, да поняли они всё, что Первый стрелецкий полк уже бунтует. Ошибаются… первый стрелецкий полк, может, и бунтовщики, но с приставкой «анти». Мы восстаём — но против бунта.

— Всё ли добре, сыне? — смахнув предательскую слезу, с улыбкой спрашивал отец на подходе ко мне.

— С Божьей помощью, батюшка! — сказал я, стараясь не хромать, но это было тяжело без этого.

Отец увидел, что не так уж со мной всё в порядке. И дело не только в хромоте. И кафтан мой местами порван, да и сам не могу быть эталоном свежести и отдохнувшего человека.

— А что с тоб…

— Ложись! — крикнул я в сторону отца, перебивая его.

Я услышал щелчок в почти полной тишине — и понял, что сейчас случиться. От момента срабатывания спускового крючка на пистолете до вылета пули из ствола есть, может, секунда или чуть менее её. А ещё и какая-то доля секунды, чтобы пуля пролетела расстояние. И я почти что навзничь упал в грязь.

— Вжух! Вжух! — надо мной пролетели две пули.

Перекатываюсь в сторону, срочно меняю позицию. С больной ногой, да еще и с налипшей грязью, мне было тяжело ворочаться. Но жить захочешь — извернешься.

— Отец, ложись! — кричу я, краем зрения замечая, что мой родитель всё еще смотрит в мою сторону.

И уворачиваться от пуль, хоть бы согнуться, он не собирается.

— Бах! — ещё один выстрел, пуля уходит в лужу рядом со мной, поднимая небольшой фонтанчик воды.

Привстаю и ломаным шагом, а он и так у меня был не четкий, устремляюсь вперёд, где обнажил свою саблю отец, ожидающий честной драки на клинках. Схоронись, Иван Данилыч! Схоронись же, ну! Этот бой уже не может быть честным, пока в нас стреляют исподтишка, из-за угла. Бандиты, а любой, кто вот так нападает — бандит, прячутся за дверью недалеко стоящего дома, в метрах пятидесяти, или чуть меньше. Но метко же бьют, скоты!

Нога… Если бы не она, я уже стоял бы рядом с отцом. И лучше так, встретить грудью пулю, чем валяться в грязи, когда твой отец принимает удары судьбы. Глупо, безрассудно ведет себя сотник Стрельчин, но мужественно и стойко.

— Бах! Бах!

Замечаю, как один из пятерых вышедших из соседнего дома бандитов направляет пистолет именно в сторону отца. Да неужто всё равно тебе, по ком палить? Расстояние — метров двадцать пять. Выхватываю из подкладки кафтана нож и, насколько хватает мочи, кидаю в сторону бандита с пистолетом.

Нет иллюзий, что смогу поразить врага. Задача — отвлечь. И бандит замечает, как в его сторону летит нож. Он делает два шага в сторону. Я на бегу и не вижу выражения лица бандита, но почему-то мне