Костер и Саламандра. Книга 2 - Максим Андреевич Далин

– Подсказал своим товарищам-некромантам метод, позволяющий общаться с мёртвым? – Агриэл уже откровенно улыбался. – И вы, милое дитя, предполагаете, что Дар Далеха не той же природы, что и ваш?

– Так ведь… – начала я и сама себя перебила: – Отец Святейший, но ведь мы же проклятые, а он – шаман! На нём нет клейма Тьмы, а на нас есть. Его предки служили королям, а мои… впрочем… мне страшно сказать, Отец Святейший…

– А вы, дитя моё – потомок Церла Чернокнижника, – понимающе кивнул Агриэл. – В ваших жилах течёт королевская кровь.

– Проклятая, – сказала я обречённо.

С ума можно сойти, как у них всё это устроено, думала я тем временем. Про меня всё знают. Небось у Иерарха охрана и тайная служба – не хуже королевской. Что моя жизнь! Свеча в фонаре. Я у всех на виду – и все небось болтают…

– Да, – сказал Агриэл. – Церл был и преступник, и отступник. Но в самом корне дела всё могло пойти иначе. И от Далеха вы, дитя моё, отличаетесь тем, что его народ, вернее, народы, населяющие Чёрный Юг, не впали в ту страшную ересь, которую на Севере исповедует Святой Орден.

– Я думала, Далех – язычник-язычник, – сказала я потрясённо. – Он же считает, что солнце – это божество…

– Да, – сказал Агриэл. – Нугирэк-огнепоклонники веруют во Вседержителя в образе солнечного лика. И в огонь как в тепло любви Господней. Если перевести основы веры вашего товарища Далеха на язык наших святых догм – приблизительно так и будет. Ашурийцы веруют немного иначе, но уж соплеменники Далеха – практически наши единоверцы. С одной крохотной разницей: они считают, что сияние Божьего лика не в человеческих силах узреть, поэтому у них нет образов.

– Но если это так и если Далех – впрямь некромант, и Дар у него такой же природы, как у меня, то почему же у него нет клейма? – спросила я тогда.

– Он защищён высшими силами, – сказал Агриэл грустно. – Когда-то были защищены и наши с вами далёкие предки. Тот великий церковный раскол, что разделил Святой Орден на три ветви, был не первым великим расколом. Первый произошёл за сотню лет до него – и он отделил от Святого Ордена жрецов Сумерек.

– Жрецы Сумерек?! – завопила я и тут же спохватилась, сказала вдвое тише: – С Даром? Некроманты были в Ордене?!

– Да, – сказал Агриэл. – Это давно забытая мирянами история – и к тому, чтобы её накрепко забыли, приложил руку именно Святой Орден. Сейчас сложно это себе представить, дитя моё? В те времена жрецы, наделённые тем же Даром, что и вы, отпускали уставших, отпевали умерших, освобождали несчастные заблудившиеся души, помогали покинувшим юдоль земную найти верный путь за Межой. Князья Вечности тогда, как и сейчас, были проводниками людей, потерявших судьбу, и их ещё не называли вампирами и кровопийцами.

– Неужели это возможно? – выдохнула я, чувствуя себя совсем ошалевшей. – В Ордене были не только некроманты, но и вампиры?

– Вампиры – нет, – сказал Агриэл. – Тёмные Князья всегда следовали не заветам Святого Ордена, а Сумеречному Кодексу, который, как говорит легенда, был дан первому из них Божьим вестником. Но все, кто был в Ордене, знали: дети ночи служат Предопределённости, они отмечены Господом, у них своё служение.

– Некроманты и сейчас знают, что у них своё служение, – сказала я.

– Да, это так, – кивнул Агриэл. – Но кто же теперь слушает некромантов… Святой Орден сделал всё возможное, чтобы миряне воспринимали их как слуг адских.

– А раньше слушали? – спросила я, кажется, несколько недоверчиво.

– Раньше считалось, что наставники с Даром – лучшие, – сказал Агриэл. – Потому что их вера укреплена знанием, как здание – фундаментом из твёрдого камня, а в душах их нет страха перед смертью, потому что нет для них смерти. Так писал Ясновидящий Эдарий во второй части «Откровений».

Ничего себе, подумала я и спросила:

– Это его «Откровения» наставник Тария спасал?

– Да, – сказал Агриэл. – Это очень ценные книги. Возможно, наша библиотека – единственная в мире, у кого были экземпляры. Святой Орден позаботился о том, чтобы все труды Эдария были уничтожены: он слишком храбро разоблачал тех, кто в те годы клеветал на собственных братьев.

– А зачем же клеветали? – спросила я хмуро. – Если наставники с Даром были лучшими, если они тогда, как и сейчас, немного видели за Межу и хорошо понимали, как там всё устроено? Ведь мы же вправду полезные!

Агриэл взял меня за руку – за клешню! – и погладил пальцы:

– Милое, бедное, наивное дитя моё… Да разве же нужны Ордену были те, кто видел за Межу? Те, кому тяжело солгать о том, что станет с душой после смерти? Да ещё и те, что наделены опасной способностью убить просто напряжением своего хотения? И мирских они смущали: Орден считал, что мирян важно держать в страхе Божьем, в трепете неведения – важно иметь возможность пригрозить адом… А тем, кто с Даром, и тогда было против души лгать.

– Ещё бы, – сказала я. – Если знаешь, чем можно погубить душу, и понимаешь, что будет с душой, если ты её погубишь, то точно не станешь лезть прямо в пасть.

– Вот именно, – сказал Агриэл. – Человек боится шорохов в ночи; если ему рассказать, что с сумерками приходят ужасные чудовища, – он не покинет своего дома, уснастит дверь десятком замков и запоров и заплатит любому, кто пообещает оберегать его от чудовищ. А если рассказать ему, что шорохи – это ночные птицы, цепная собака, лиса, которая крадётся в курятник? Что диких зверей можно пугнуть огнём, а пёс лает, чтобы прогнать воров? Что возьмёшь с такого понимающего, знающего, спокойного? Он выйдет с фонарём – и чудовищ уничтожит свет истины.

– Так ведь это же хорошо? – спросила я.

– Смотря для кого, – вздохнул Агриэл. – Для власти – не слишком. Желающий полной власти предпочтёт робких, тех, кто из страха даже помыслить не посмеет о непослушании. И желающий богатства знает: лучше всего платят испуганные, они готовы отдать последнее обещающему избавить их от угрозы. Святой Орден зародился как братство подвижников, мечтавших о человеческом счастье… а потом начал разрастаться, накапливать силу, приобретать власть над человеческими умами. И вскоре оказалось, что наделённых Даром – горстка, а властолюбцев, желающих вершить судьбами, – могучее большинство.

– Но ведь вы же сами сказали, Отец Святейший, – жалобно сказала я, – что наставники с Даром были лучшие?

– Да, милое дитя, – сокрушённо сказал Агриэл. – Лучшие.