Старый, но крепкий 8 - Макс Крынов

Почему бы не повторить? Мэй Лань и беседы, увы, не будет, но хотя бы смогу отдохнуть у костра.

Я снял рюкзак, выбрал место под костер — чуть в стороне от реки, на удобном холмике. Сухие ветки нашлись быстро: я ловко сложил их шалашиком, добавил трут и высек искру огнивом. Через минуту уже разгорался первый огонек, охотно поедая тонкие прутики.

Пока пламя набирало силу, я пошел к воде. Ловить рыбу здесь было делом легким — вода чистая, серебристые спины видно издалека. Пять минут ожидания — и вот уже серебристая рыбешка дергается у меня в руках, насаженная на ледяное копье.

Я аккуратно выпотрошил рыбу, промыл. Натер тушку солью и добавил специй из кулька. Обмотал рыбу широким зеленым листом, чтобы не пригорела, обмазал лист глиной и закопал, бросив сверху горячие угли костра.

Пока рыба запекалась, я невольно вернулся мыслями к разговору со Свен Дэем, где я поднял все назревшие вопросы. Сперва я прямо спросил его: «На каком языке было то заклинание?». Ожидал, что настоятель окажется англичанином, но тот поморщился (видно, вспоминать момент моего проклятья ему было неловко) и всё же не стал юлить. Рассказал, что его личный наставник, прежний глава секты, говорил на этом языке. Именно он был настоящим мастером проклятий: он дал Свен Дэю второе имя и именно он возвеличил секту. Я так понял, что после смерти этого достойного во всех смыслах человека секта только медленно загибалась, несмотря на усилия мастера Линя.

Я окутал ладонь льдом, откопал и перевернул рыбу, чтобы пропеклась равномерно.

Теперь о Сяо Фэн. Оказалось, что три четверти ее дохода уходят на мечту отца — величайшего мечника, который хотел основать школу клинка под патронажем секты, но неожиданно исчез. В память об отце тогда не слишком известная и довольно слабая Сяо Фэн согласилась преподавать в секте двадцать лет за крошечную плату — с условием, что потом в Циншуе построят школу меча.

Тут где-то внутри меня дрогнули осколки чужой памяти — Ян Стапа, недзуми. Неверный свет факела падает на лицо избитого и постаревшего мужчины со спутанными волосами; звериный хохот недзуми и крики жертвы, эхом разносящиеся по темному коридору… Я попытался ухватиться за образ — но тщетно: я ничего не смог найти, кроме понимания, что недзуми был причастен к похищению, и твердой уверенности — сам мечник уже мертв.

Я вынул рыбу из углей — глина застыла, лист слегка обуглился, но сама рыба получилась сочной и ароматной.

Жуя ужин, я вновь обдумывал состоявшийся разговор со Свен Дэем. Несмотря на то, что он прорвался на пятый ранг, усиливать других практиков секты глава не спешил. Сработал только мой довод: если настоятель уже пятого ранга — пора тянуть за собой и весь верховный состав хотя бы до четвертого. Свен Дэй нехотя согласился: усиление нужно. И еще более неохотно признал — именно секта должна это спонсировать.

«Только пойми, ты знаешь далеко не все, что следует знать про ранги, — добавил в конце настоятель. — Есть причина, по которой люди не идут на четвертый ранг. Начиная с четвертого ранга, ты становишься очень важным для королевства. Настолько важным, что тебя находят королевские гвардейцы и презентуют эликсир, который ты должен выпить. Этот эликсир помогает культивировать, дает необыкновенную силу, но таит в себе и нехорошее. Кто-то остается прежним, а кого-то безумно тянет сражаться со зверями в диких землях. Многие не рискуют и остаются на ранге метаморфоз».

Вот и появилась возможная причина, почему Сталевар, который говорил мне, что в этом мире важна личная сила, не переходил на четвертый ранг. Ведь стоило ему задаться целью, наверняка бы сварил зелье, которое смогло продвинуть его и на четвертый, и на пятый ранги. Или целый комплекс зелий, чтобы наверняка.

Я телепортировался к спрятанной печати, потом до опушки добежал по теневой тропе, и путь от опушки до стены я преодолел в «плаще теней».

Под стеной росла густая трава. Пахло сыростью — большую часть суток из-за стены солнце не согревало здесь землю, и в траве наплодилось комаров и мошек. Под сапогами неприятно чавкнуло, и я тихо хмыкнул.

Столица неизбалованного мирной жизнью государства, с городской стражей, находящейся в параноидальном режиме. И при этом (!) трава по пояс в шаге от городской стены. А ведь та же алхимия на годы вперед превратит территорию на сто шагов от стены в образцовую пустошь. Ну, или можно пал пускать раз в неделю — все меньше шансов, что какая-то тварь доберется до стены, скрываясь в траве.

В этот раз я не стал выжидать, когда страж на стене наконец отправится дальше: перекинул камешек, скользнул сквозь пространство, и вот я уже стою по ту сторону стены. Быстро, нагло.

Только вот в этот раз удача отвернулась. Не успел я сделать и пары шагов, как над головой раздался резкий окрик стражника:

— Эй!

Я обернулся, но как-то отреагировать не успел — перегнувшийся через каменное ограждение служивый цапнул висящий на поясе рог и поднес ко рту.

Воздух взревел. За первым сигналом последовали другие — где-то в глубине города откликнулись новые рога, словно эхом вторя друг другу.

Я тихо выругался — не хватало еще попасться так глупо. Призвав «плащ теней», я растворился в ближайшей тени, став безмолвным призраком. Скользил вдоль стен домов, ловко перетекая от одного черного провала к другому. Шаг — и я уже за низким забором, еще рывок — и исчезаю в узком проулке между лавкой и складом.

Стража действовала быстро, слаженно. Не было ни суеты, ни лишних выкриков — патрули довольно быстро среагировали на сигнал со стены. Я едва успел выскользнуть из очередного переулка, прежде чем в него заглянули стражники.

Следующие полчаса превратились в изнурительный забег. Тяжелые сапоги глухо стучали по мостовой, фонари стражников мелькали пятнами на вечерних улицах. Я петлял, менял маршрут на ходу, полагаясь на память и чутье: здесь старый двор с проломленной калиткой, там — заросший сад с дырой в изгороди. Но даже так меня дважды замечали: короткий окрик, звон оружия, какая-то техника, выбивающая меня из теней — и я уже несусь по темному двору, перепрыгиваю через груду хлама, бросаюсь в новый проулок, чтобы уйти в тени.

Преследователей удалось сбросить только чудом: я выбежал в знакомый закоулок,