Полюс Доброты - Мила Бачурова

Соседи про жеребца сказали, что сам к воротам вышел, со сломанной ногой. Черт его знает, откуда взялся. А нога дело такое, когда еще срастется. Некому с ним возиться, да и сена — своему бы скоту хватило. А у меня аккурат перед тем кобыла околела, я и взял калечного за недорого.

— Складно, — одобрил Серый, — не придерешься. А чья могила в лесу? Вон там, на пригорке?

Пленник вздрогнул:

— Не знаю.

— Врешь! — Серый вытащил нож. — По доброй воле хозяин с конем бы не расстался. Говори, кого убили. Ну!

— Не знаю.

— Ай-яй-яй. — Серый покачал головой. — Выбирай, какое ухо первым отрезать?

— Да не знаю я, кто это! — Мужчина дергался, пытаясь отдалиться от поднесенного к лицу ножа. — Я его в глаза не видал! У меня и детей-то нету, не одарила Мать. И в лес я в те ночи не ходил, сенокосил.

— Каких еще детей?

— Так, его ж за дитё зарезали! Посланники были от Матери, предупредили, что чужаки по дороге идут, хотят детей отобрать. А у нас в поселке детишек — всего-то двое. Ночь прошла — никаких чужаков, две прошло, а через неделю уж и забылось. Матвейка-обозчик с дочкой в лес пошел за ягодой. Косарь с него, да и обозчик, никакой — с четыре года тому руку пожаром повредило, отсохла. Прибегает из леса, дочку за собой тащит, а глаза выпученные: чужаки, говорит, в лесу. Илиночка на поляне землянику собирала, Матвейка решил капканы проверить. Только отошел — услыхал, как дочь ревит. Он бегом назад, а рядом с ней чужак в камуфляже. Ну и кинулся, конечно — неужто ждать, пока дитё утащат? Рука-то у него только левая отсохла, правой ударил. Сказал, что сразу насмерть.

— А давай я тебя ударю? — Мрак тяжело дышал. — Сразу насмерть? — он вдавил мужчину в снег так, что тот захрипел.

— Нет уж! Я. — Серый замахнулся.

— Нет! — Эри показалось, что в лицо ударило волной — так душила адаптов ярость. Бросилась к ним. — Не надо!!!

Помня, что Мрака ей не достать, потянулась к эмоциям Серого, изо всех сил гася его злость.

— Он не виноват! Это же не он убил! — повисла на плечах у Серого. — Не надо! Мрак! Пожалуйста! — Эри не отцеплялась от Серого до тех пор, пока рука с ножом не опустилась. Окрыленная робким успехом, добавила: — Того, кто погиб, все равно не вернуть. А, если вы еще этого убьете, мы ничего не узнаем.

Полузадушенный мужик всхлипывал в сугробе.

***

Аборигена адапты допрашивали еще с полчаса, потом оглушили, связали и бросили в лесу — рано или поздно свои найдут. Мрак настаивал на том, что надо бы пристрелить, чтоб не болтал, но Серый в итоге согласился с Эри.

«Если его убить, нас обязательно будут преследовать, — убеждала она, — просто, чтобы отомстить, как вы за своих! А так, возможно, напугаются и не станут».

Внял ли Серый аргументам или сам пришел к тому же выводу — неизвестно, но, как бы там ни было, жизнь аборигену сохранил. Как и коня — Мрак, погладив его по морде, привязал к ближайшим кустам. Что-то при этом приговаривал, жеребец беспокойно прядал ушами. Когда отряд, подхватив рюкзаки, покатился прочь, обиженно заржал вслед — Эри видела, как Мрак в бессильной злости стиснул зубы. Забрать коня с собой они не могли, на зимней дороге, в глубоком снегу животные больше обуза, чем подмога.

— Это Джека жеребец, — объяснил Серый Эри, когда отряд наконец остановился.

Ехали они долго, чтобы как можно дальше оторваться от возможной погони. Остановились, когда у Эри уже темнело в глазах. На привалах ничего не обсуждали, экономили силы. Молча перекусывали, молча глотали травяной чай, поднимались и катили дальше — до самого рассвета. В палатку Эри затащили, сама идти уже не могла. Обычно пыталась помочь адаптам с ужином, а сейчас лежала, словно выжатая тряпка — Серый насильно ее усадил и заставил взять ложку. Хотя обычно Эри накидывалась на похлебку, едва успев дождаться, пока остынет.

***

С едой в последнее время приходилось туго. Из разговоров адаптов Эри поняла, что, отправляясь в путь, они крепко рассчитывали на содействие местных жителей. Что будут выменивать у них продукты на сухое горючее, например, или добывать пропитание, выполняя какие-то работы: дров наколоть, хлев почистить, да мало ли чего. Однако еще в Барыбино стало ясно, что на помощь аборигенов рассчитывать не приходится.

Адапты вполне серьезно обсудили перспективу тайного обшаривания поселковых курятников и погребов и отмели эту идею отнюдь не из этических соображений.

— Палево, — прокомментировал Мрак, — кабы летом, не вопрос. А сейчас следы останутся.

Серый согласно кивнул:

— Догонят с таким хвостом, — мотнул головой на Эри, — и хорошо, если просто морды набьют. Разве что сильный снег повалит, следы заметет — тогда можно попробовать.

— То, о чем вы говорите, называется «воровство», — вмешалась Эри.

Серый посмотрел на нее, как на дурочку, и велел заткнуться, если не хочет в сугробе дневать. Эри, в общих чертах уже знакомая с адаптской педагогической системой, замолчала. А парни продолжили обсуждение. Оно было недолгим.

— Значит, только охота остается, — сказал Серый. И странно посмотрел на Мрака. Так, будто озвучил то, чего очень не хотел говорить.

Мрак не ответил, молча смотрел перед собой.

— Иначе с голоду подохнем, — будто извиняясь, добавил Серый.

Мрак дернул плечом. Повернул голову и уставился почему-то на Эри.

— Ты чего? — не поняла она.

А Серый, тоже глянув на нее, буркнул:

— Ну и что? Можно подумать, ей жрать не надо.

Мрак снова дернул плечом, словно говоря: «Я предупреждал». На этом разговор закончился.

А на следующую ночь Мрак внезапно остановился посреди леса. Воткнул в снег палки, скинул рюкзак, отстегнул лыжи и полез на дерево.

Эри не стала спрашивать, что происходит. Решила, что внезапный порыв адапта — прекрасная возможность лишний раз отдохнуть, и плюхнулась на бок. Серый молча ждал.

Мрак спустился с дерева и выгрузил из кармана пригоршню орехов вперемешку с шишками и сушеными грибами. Потом лазил на деревья еще дважды, каждый раз возвращаясь с добычей. Орехами они в ту ночь пообедали.

С тех пор Мрак обследовал деревья регулярно. А время от времени вдруг, ничего не говоря, сворачивал с тропы в сторону,