Пионер. Том III - Клим Ветров

«Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка…»

Тронулись, вагон затрясло, запахло мокрой землей и металлом. Минут через десять вышел на «Тысяче мелочей».

Внешне, по крайней мере с утра, всё казалось как всегда. Но только казалось. Людей — кот наплакал. Будний день, время половина восьмого — должен быть пик, штурм автобусов, толкотня. А тут — вялое движение. Несколько старушек с авоськами, парочка таких же пацанов как я, несколько мужиков с усталыми лицами, да три женщины неопределенного возраста. Автобусов не было видно вообще, только трамваи. Ещё одно доказательство что в сравнении с тем, «прошлым» вариантом, разваливалось всё на порядок быстрее. Тогда, видимо, финансирование кончалось постепенно, а тут — одним махом. Раз — и всё. Денег нет, связи нарушены. Люди брошены на произвол судьбы.

Обойдя полупустую остановку, в глубокой тени возле запертых наглухо ставен магазина «Обувь», заметил знакомый темно-синий «Москвич-2141» с характерной трещиной на лобовом стекле, расходящейся звездочкой от встречного камешка. Карен. Бомбила. Раньше он дежурил тут только по вечерам, после своей основной работы. Теперь, судя по тому что машина была тут в семь утра, основная работа канула в Лету, и он перешёл на полный день.

Сам Карен — мужик лет сорока, крепкий, среднего роста, несмотря на имя, типичный славянин: нос картошкой, волосы русые, глаза голубые. За своим «сорок первым» следил — всегда чистый, уютный салон, наполированный кузов. Сорок первый москвич в это время, круче чем БМВ икс шесть в двадцатые. Современный, стремительный, большой.

— Свободен? — я открыл пассажирскую дверь. Резкий запах освежителя ударил в нос.

— Как говно в проруби — хрипло ответил Карен, глядя на меня исподлобья.

Я назвал адрес — место, где осталась «девятка», спросил про домкрат. Ждал, когда он скажет цену, но бомбила молчал, видимо, не знал, сколько запросить. Тогда я просто достал из джинсов самую мелкую купюру — десять долларов, и положил на торпедо, рядом с зажигалкой. Он удивился, изменившись в лице. Взял купюру, бережно разгладил, поднес к запотевшему лобовому стеклу, поймав слабый утренний свет, проверил водяные знаки. Удовлетворенно хмыкнул и ловко сунул доллары во внутренний карман куртки.

— Садись. Быстро доедем.

Ехал я, переживая. Глядел в окно на мелькающие серые улицы. Но вот знакомый поворот… И сердце ёкнуло от облегчения. Нет, не угнали! Как стояла моя красавица, так и стоит у обочины, чуть криво, но целая и невредимая. Повезло. Не тронули.

Тормознули рядом. Карен, не говоря ни слова, полез в багажник, достал старенький, но рабочий домкрат «ромб». Без лишних разговоров подсунул его под кузов «девятки», ловко поднял колесо. Я достал запаску, ключ, и уже через десять минут все было готово.

— Бензином не богат? — закуривая, спросил Карен.

— Только в баке, литров двадцать. — а что? — ответил я.

— Да дефицит, сейчас. Жесткий. Неделю уже ни на одной заправке не сыскать. Ни капли. Последний брал на рынке, но там дорого очень…

Я нахмурился. Ситуация была хуже, чем я предполагал.

— Последнее время заправками не пользуюсь, — признался я, — бочка у нас на базе, там и черпаем. О дефиците слышал краем уха, но не думал, что так… глобально.

— Глобально — это мягко сказано, — Карен нервно затянулся, дым стлался сизой пеленой в неподвижном воздухе. — Комбинат-то, наш, вон, пашет в три смены, трубы дымят как в лучшие времена. А понту — ноль! Говорят весь выход — эшелонами прямиком в Китай гонят. Или еще черт знает куда, а свой город на голодном пайке оставили.

Комбинат действительно был одним из немногих — если не единственным — промышленным гигантом в округе, умудрившимся не просто выжить в этом хаосе, но и худо-бедно поддерживать своих. Денег, конечно, не платили — как и везде, но вот пайками обеспечивали исправно. Окорочка, подсолнечное масло, крупа, мука, сахар — выдавали в счет зарплаты да еще и по ценам, за которые в городе сейчас и стакана пшена не купишь. Это была их валюта, их социальный договор. Но бензин… Странно…

— Да что там заправки! — Карен махнул рукой с такой силой, что чуть не выронил сигарету. — Тут на скорую-то толком не выделяют! Весь парк «неотложек» — хорошо если треть машин заправляют, да и те по капле, под расписку, под личную ответственность. Остальные стоят мертвым грузом!

— Милицию тоже? — спросил я.

Карен фыркнул, коротко и зло.

— А где ты милицию-то видал в последнее время? В опорнике у нас участковый, дядя Слава, сидит, как пугало в огороде. Вот и вся милиция. Документы выписывает, если кто придет, на улицу ни ногой.

— Что, совсем разбежались? — уточнил я, хотя картина была ясна.

— Практически, — подтвердил Карен, затушив окурок. — Кому охота за бесплатно под пули лезть? Особенно сейчас. Сам знаешь, какая обстановка. Даже я работать только до обеда стал. Спокойнее хоть чуть-чуть, дрянь всякая в это время ещё отсыпается… — Он замолчал, лицо его потемнело. — … С нашего пятака двоих уже на тот свет отправили. Дедка на шестерке помнишь?

— Ну, — кивнул я.

— Вот его, — Карен проглотил комок. — И еще одного… новенький парень, Сашка. Ты его вряд ли знаешь… Дня три как пришел, у деда машину выпросил, только начал бомбить, и всё. Нашли с башкой проломленной, машины — тю-тю!

Откровением новость для меня не стала. Таксистов убивали и в спокойные времена — за наличку, за машину, просто так. А сейчас… сейчас это стало обыденностью. Жалко мужиков. Очень жалко. Но что ж поделаешь? Я молча кивнул Карену. Он понял, махнул рукой: мол, бывай, и тронул свой «сорок первый» с места. Машина медленно поползла по дороге, скрываясь за углом.

Я сел в «девятку», завел мотор. Сильно не разгоняясь — асфальт тут был не очень, добрался до базы. И снова застал там необычное оживление.

Обычно утром здесь царила сонная тишина, сейчас же у крыльца, толпилось человек десять. Миха, Слава-солдат, пара пацанов помладше — Костя и Алик, Гусь, еще несколько знакомых лиц. Все в кожанках, без головных уборов, волосы коротко стриженные, руки в карманах. Курили, переминались с ноги на ногу, о чем-то громко спорили.

Я припарковался, заглушил двигатель. Подошёл. Обменялись кивками, рукопожатиями — ритуал. Наконец, протиснувшись к Михе, который стоял, опершись спиной о бетонную стену я спросил:

— Из-за чего сыр-бор?

Миха развёл руками в широком, безнадежном жесте.

— Да вот, головы ломаем. Думаем, где бензином разжиться…

— А что, в бочках закончился? — спросил я, хотя ответ был