Мангуст. Тени Аурелии. - Анна Табунова

– Вилл…

Но я уже не слушал его. Ноги сами несли меня прочь из этого места. Я расталкивал людей на пути, не разбирая дороги, чувствуя, как адреналин жжет мышцы. Запах пота и металла вдруг стал невыносимым, вызывая тошноту. Но теперь я понял, что за привкус чувствовал в воздухе. Это было отчаяние.

Глава 17. Элиан. Душа.

Вчера Вэйс так и не появился в штабе, и в этом бы не было ничего необычного, вот только и его сторожевой кот так же пропал.

Аурелия напоминала улей, в который кто-то ткнул палкой – снаружи почти спокойно, но внутри глухо гудело. Для простых обывателей это было не так заметно, но если ты знал места, куда необходимо смотреть, то понимал масштабы напряженного копошения.

Я нырял в узкие переулки, где запах старого камня смешивался с ароматом из пекарен, и выходя на широкие проспекты, пропахшие дымом и железом. Двигался по городу привычными маршрутами не как его часть, а как посторонний наблюдатель, изучающий сложившуюся ситуацию изнутри. И больше всего тревожило практически отсутствие Моли на улицах. Без них, кто добровольно подбрасывал сопротивлению крупицы информации, мы были почти слепы и глухи.

Теперь же эта тихая, невидимая поддержка была словно вытравлена. Повышенное количество стражи никоим образом не могло повлиять на Моль. Золотые болванчики хорошо выделялись в толпе, и избегать с ними столкновений не составляло труда. Но вот Мухобои… Не все они носили свои повязки с эмблемой.

Оценивая общее настроение на улицах, мое внимание привлек резкий окрик:

– Эй! Почему ты ошиваешься тут одна?

Чуть замедлив шаг, я повернул голову в сторону источника шума. Группа из четырех мужчин среднего возраста окружили девчонку лет тринадцати.

– Я… – залепетала она дрожащим голосом. – Я потерялась…

Глаза у бедняги стали размером с блюдца, она нервно оглядывалась по сторонам в поисках пути к отступлению. Наседавшие на нее, похоже, были Мухобоями, но что им понадобилось от девчонки?

Она… Неужели Моль? Ее испуганный вид стер все доводы рассудка. Проклятье! Руки сами сложились рупором у рта, и, надеясь, что девчушка сообразит откликнуться, я со всей мочи прокричал:

– ЭЛЛИ!

И она, слава богам, обернулась и начала энергично махать рукой. Все четверо дружинников тут же уставились на меня хмурыми взглядами. Я почти бегом преодолел расстояние, отделявшее меня от них. Не обращая внимания на Мухобоев, присел на корточки перед маленькой Молью и всем своим видом старался показать глубокую обеспокоенность.

– Я же попросил тебя подождать меня у входа, – с тревогой в голосе произнес я, надеясь, что моя игра достаточна убедительна. – Твоя мать мне голову открутит, если узнает, что я умудрился тебя потерять.

– Прости, мне показалось, я увидела знакомого…

Она прильнула ко мне, дрожа всем телом и всхлипывая.

– Ну-ну, нашлась же. Все хорошо, – успокаивающе гладя ее по спине, я поднял глаза на Мухобоев. – Спасибо, что нашли ее.

Трое из них уже потеряли всякий интерес к девочке, но четвертый продолжал буравить меня скептическим взглядом.

– Кто ее мать?

– Мари, у нее маленький ресторанчик на той стороне площади, – я кивком указал направление.

Там действительно было уютное заведение, и хозяйку правда звали Мари, но я не был уверен, была ли у нее хоть какая-то дочь. Оставалось надеяться, что и этот Мухобой знал только о кафе и его владелице. Однако его лицо никак не изменилось. Взгляд все так же был тяжелым и испытующим, будто он знал, что это ложь и просто оттягивал неизбежное.

– Эй, Том, – обратился он к своему соратнику, не сводя с меня глаз. – Ты живешь же в том районе, верно?

– Ну да.

– И что, есть там едальня, которой заведует Мари?

В худшем случае он сейчас скажет, что у Мари никого кроме сыновей нет. Так же паршиво будет, если он даже не знает о том месте, и тогда высока вероятность, что нас под конвоем проведут прямиком туда, дабы убедиться, является ли эта девочка-Моль дочерью хозяйки заведения.

– Ага, – лениво отозвался Том. – Кажется, действительно Мари. В готовке толк знает. И дочки у нее есть, парочку точно видел.

Недоверчивый Мухобой еще несколько мгновений изучал меня, а потом, переведя взгляд на девочку, уже менее враждебно произнес:

– Лучше тебе больше не теряться, времена нынче неспокойные.

С этими словами вся их четверка размеренным шагом двинулась от нас прочь, выискивая среди прохожих уже новую жертву. Монотонно гладя девочку по спине, я всерьез задумался, насколько же был опрометчивым мой поступок. Вся эта импровизация могла погореть с самого начала. А ее финалом стало бы мое раскрытие как Харрисина.

– Спасибо, – послышался тоненький, но уже успокоившийся голосок.

– Не за что, – аккуратно взяв девочку за плечи, я осторожно отстранил ее от себя, чтобы наши взгляды встретились. – Но тебе не стоит заниматься тем, чем ты сейчас занималась.

– Вы же один из них, верно? – Она смущенно опустила глаза вниз. – Я просто хотела вам хоть чем-то помочь…

От этих слов у меня сжалось не только сердце, но и все нутро. Мы, Харрисины, с гордостью называем таких, как она: Моль. Незаметные и маленькие, они вносят большой вклад в пусть и медленное, но методичное разрушение режима. Только в какой момент уже и дети стали глазами и ушами сопротивления? Почему мы вообще допустили это?

– Ты больше поможешь, если не будешь попадать в неприятности, – я поднялся и протянул девочке руку. – Позволишь проводить тебя до дома?

Она кивнула, вкладывая свою маленькую ладонь в мою.

Мы шли молча, и я не отпускал ее ручку, пока мы не оказались у знакомой двери в тихом переулке. Лишь услышав щелчок замка за ее спиной, я позволил себе выдохнуть.

Но тревога, подогретая сегодняшним происшествием, не отпускала до сих пор. Даже пройдя уже достаточно пальцы все еще помнили тепло детской ладони, а в голове стучал вопрос: во что мы превращаемся?

Отыскивать в регионе скрытые фабрики Культа или Селекционные Общины – это одно. Совсем другое – пытаться кого-то спасти в черте города. Один неверный шаг – и меня раскроют. Не факт, что поймают, но моя обычная жизнь в Аурелии на этом закончится. Вместе с жизнями простых горожан, с кем я держал хоть какой-то контакт.

У Харрисинов и раньше были кризисные времена, но сейчас Опиавус словно готов был сжечь собственный город дотла, лишь бы избавиться от нас. Но ведь сопротивление вставляет ему палки в колеса уже очень давно. Почему именно сейчас он решил закручивать гайки?

Ответа на