Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Они говорят, что такой камень не должен трескаться, — тихо переводил Вепуат; его глаза сузились и потемнели, и он то и дело оглядывался на шатёр. — В нём нет… непрочностей. Но его не успели доделать, и сегодня уже не успеют. Его оставят так. Если он всё-таки треснет, его перелепят заново.

— Похолодание до минус ста… — Гедимин оглянулся на шатры — общее волнение передалось и ему. — Камень, скорее всего, выдержит. А вот двери и окна…

— Ты же выжигал из дерева влагу, — напомнил ему Вепуат. — И пропитывал поры. Выдержат, я думаю. А где треснут — закроем полем.

Гедимин поморщился. Он не сомневался, что завтрашний катаклизм переживут и постройки, и существа — и, может быть, даже никто не пострадает. «Завтра — заткнём полем. А вот когда мы уйдём, а станция с филками останется, — чем они будут затыкать трещины?»

… — Склад закупорил? — повернулся к Гедимину угрюмый Айзек. Он как помрачнел при новости о «двух скверных днях», так его глаза и оставались тёмными. Гедимину тоже было невесело. Он полчаса провозился с ангаром столяров, раскладывая по вентиляции кейек и закрывая заглушки и шлюзы. Радовало только, что содержимому ангара не нужен был воздух — можно было закупорить его намертво.

— Завтра с утра добавлю кейека, — сказал Гедимин. — Сегодня нельзя — перегреется.

— Добавь, — кивнул Айзек. — И облучи как следует. Завтра он будет выгорать быстро.

Гедимин мигнул.

— Это как в день Мрака? — вспомнил он, как стремительно «портилась» цера, выгорая за считанные минуты. — Не просто похолодание, а ещё… какие-то твари?

Айзек покачал головой.

— Твари маловероятны — всё-таки не их месяц. Да и разломов в их Сфен поблизости нет. Но будет… неприятно. Всё, что может лопнуть от переохлаждения, из шатра неси в машину. Вечером все шатры положат, так что… Стол будешь перетаскивать или оставишь?

— В ангар столяров отнесу, — решил Гедимин. — Всё равно с утра туда идти. Айзек! А что с местной флорой и фауной? Она как всё это переживает?

Айзек пожал плечами.

— Послезавтра увидишь.

Мимо проехала волокуша. Она была нагружена доверху, а всё, что не поместилось, аборигены взвалили вьючному зверю на спину — он даже шёл, как показалось Гедимину, медленнее обычного. Повозка обогнула бронеход и свернула к бараку филков.

— В ангар столяров, значит… — задумчиво пробормотал Айзек. — Можно тебя попросить отвезти туда же все волокуши? Бочки нам будут нужны — наберём воды на день, как-нибудь их расставим… А вот волокуши деть некуда.

Гедимин кивнул.

— В ангар влезут. Может, лучше отправить аборигенов по домам? Они же раньше уезжали перед опасностью.

— А теперь не хотят, — отозвался Айзек. — С одной стороны — знак доверия, с другой… М-да, мне было бы гораздо легче, если бы они уехали на пару дней. У нас не так много безопасных помещений.

…Опустевший шатёр сложился, проминаясь внутрь, — Скогны вытащили кости-опоры, убрали главный шест, и кожух, больше ничем не поддерживаемый, лёг на фундамент. Зацепиться ему было не за что — Гедимин вынес из шатра всё, от стола до последнего бочонка с «вечным льдом». Недоделанные «магнитные» катушки отправились в лабораторию, материалы, пока ненужные, — в ангар столяров. Посреди опустевшего лагеря одиноко горела жаровня, но и рядом с ней уже стоял абориген и оглядывался по сторонам в поисках напарника. Все работы Скогны и Бронны отчего-то выполняли по двое, очень редко разделяясь, — Гедимин уже много раз это замечал и до сих пор периодически удивлялся.

— М-да, — услышал он в наушниках тихий голос Вепуата. Разведчик стоял рядом; перистые щитки его скафандра заметно взъерошились.

— Трилобиты что-то чуют, — сказал он, встревоженно глядя на Гедимина. — Все трое. Плотно свернулись и ни на что не реагируют. Я думал вылетать их напоследок…

Гедимин пожал плечами.

— Им виднее. Ты дроны поймал?

— А! Сейчас поймаю, — Вепуат взялся за пульт управления. Гедимин недовольно сощурился.

— Тебе пора на декомпрессию. О дронах забываешь, сам весь в перьях…

Вепуат отмахнулся.

— Мне не по себе из-за этого похолодания. Только и всего. Ну вот, вот твои дроны…

Два аппарата с тихим писком выплыли из темноты. Аборигены уже утащили жаровню — теперь лагерь освещал только фонарь у пояса Гедимина.

— В душевую пойдёшь? — спросил ремонтник у Вепуата. — Я буду закрывать её. Тебя ждать?

— Ага, отнесу дроны — и сразу туда, — отозвался тот. — Подожди пару минут… Смотри!

На краю освещённого пятна поднялся жёлтый паровой столб. Гедимин шагнул к нему и изумлённо мигнул — таких «гейзеров» на холме было много. Они поднимались от каждого туманника. Все растения отчаянно «дымили», и сармат видел, как их «чаши», ещё недавно мясистые, сплющиваются, их стенки утончаются и втягиваются в гравий. Теперь они уже не торчали над поверхностью, как грибы, а превратились в заглублённые воронки.

— Около нуля, — Вепуат покосился на термометр. — Сбрасывают влагу… Вообще, они довольно холодостойки.

Гедимин пожал плечами.

— Есть организмы, живущие на поверхности Титана. А там под минус двести. Приспособляемость… Меня больше смущает широкий диапазон температур. Можно жить при минус двухсот, но с разбросом в те же двести… Странные, в общем, тут формы жизни.

…Туманники дымили долго — Гедимин успел дойти до душевой, а они всё сбрасывали влагу, выжимая её из каждой поры.

В ангаре было тепло — комендант недавно стирал вещи в горячей воде, и пар ещё не осел. Гедимин с трудом протиснулся вдоль стены — весь предбанник был занавешен мокрым бельём. Тонкие края тряпок уже покачивались на сквозняке — вентиляция работала на полную мощность, некоторые предметы частично высохли. Гедимин пересчитал их и еле слышно хмыкнул — тряпичных носков уже не осталось, на перекладинах висели только жёлтые, сделанные из пористого