Адаптация - Екатерина Насута

До свиданья, Ева. Жаль, что иначе попрощаться не вышло. А еще у твоих духов запах горелого мяса.

Тушили. Бежали, тянули ребристые кишки шлангов, катили бочки реактивов и, смешав воду с газом, заливали огонь пеной. Огонь поддавался. Люди работали.

– Ты, придурок, ты чего творил? – Глеб орал. Рядом орал. На кого?

На Тода. Зачем? Ева не знала.

– Ваши претензии не уместны, – встав на одно колено, андроид ощупывал девчонку. Заботливый. О Еве бы кто так позаботился. Она осторожно сжала кулаки и разжала. Ссаженная кожа жжется. Сукровица ломается. Надо идти в дом. В доме есть чемодан, а в чемодане есть лекарства.

– Ладно меня, но ты ж ее бросил! – Глеб ткнул стволом в Еву. Тод повернулся, смерил Еву насмешливым взглядом и сказал:

– Джентльмен всегда уступит не только место даме, но и даму другому джентльмену.

Айне подняла с земли гильзу и, внимательно осмотрев, лизнула.

– Она же погибнуть могла!

– И что?

– Глеб, успокойся, – сказала Ева, пряча руки в карманы. За разодранную кожу было стыдно. И еще за то, что ее едва-едва не убили. – У него программа. И ему действительно плевать. Ей тоже. Правда?

Пожав плечиками, Айне выронила гильзу и подняла круглый камушек. Подбросив на ладони, она перехватила камень и швырнула в Еву. Камушек стукнул по лбу, и Айне сказала:

– Теперь ты убита. Формально.

Ее улыбка, впервые за все время искренняя, добила остатки Евиного терпения. И Ева бросилась на наглую мелкую тварь. И почти дотянулась, почти стерла пощечиной насмешку.

Тод перехватил руку. Сдавил до хруста. Вывернул. Кулак его вошел в мягкий Евин живот, выдавливая из легких воздух. Еву сложило пополам. Заскулив от боли, она сползла на землю.

– Отпусти ее, – ласково попросил Глеб, передергивая затвор. И Тод послушал. Он разжал руку, повернулся, наступив на Евину ладонь, и неторопливо двинулся на дуло.

– Тод, не надо убивать, – попросила Айне, присев на землю. Она скрестила ноги и уперла локоть в колено.

Ева пыталась вдохнуть.

Глеб – нажать на спусковой крючок. Не успел. Движения Тода стали размытыми. Шлепнулся на землю автомат, проехал и остановился, повернувшись черным зрачком дула к Еве.

– Теперь что? – поинтересовался Тод и, церемонно поклонившись, предложил. – Предлагаю вам, сударь, разрешить наш конфликт, не прибегая к помощи оружия.

– Всецело к вашим услугам.

Сумасшедшие!

Кашель раздирал Еву. Зато получилось сделать вдох. И сесть. И руку с отпечатком чужого сапога спрятать подмышку. А плакать Ева не станет. Не на глазах мелкой дряни, которой любопытно посмотреть на чужие слезы. Дрянь разочарованно отвернулась.

– Останови его, – прохрипела Ева. Изо рта текла слюна, бледно-розовая как соседкины лифчики. И не вытиралась. Ева терла, а слюна растягивалась тонкой нитью. Безразмерная. И когда все-таки разорвалась, Глеб ударил.

Заводной боксер на игрушечном ринге. Двигается правильно. Бьет правильно. Не добивает только. А Тод ждет, с легкостью уходя от ударов.

– Останови! – попросила Ева, садясь. Она подтянула ноги к груди, прижала ладони к животу и повторила просьбу: – Останови, пожалуйста.

– Повреждения, не совместимые с жизнью, нанесены не будут. Теоретически, – уточнила Айне.

Сука она. И людей бы, хоть кого-то нормального, способного остановить это безумие. Она закрыла глаза, абстрагируясь, от происходящего, и замурлыкала под нос старую считалочку:

– На золотом крыльце сидели…

Когда считалочка закончилась, Ева открыла глаза. Глеб лежал, а Тод отвешивал точные и размеренные пинки. Что ж, игрушечные боксеры часто ломаются при столкновении с реальностью.

Глава 3. Дрянь такая

Поведение человека было алогично. Исход стычки – предопределен. Правда, субъективно она длилась дольше объективно затраченного времени. Это свидетельствовало в пользу теории относительности восприятия эмоционально значимых моментов.

Тоду вывод будет интересен. Вероятно.

– Да останови же ты его! – взвизгнула Ева. До чего неприятный у нее голос.

– Скажи, ты испытываешь чувство вины?

– Я?!

– Ты стала фактическим катализатором данной стычки. Хотя я полагаю, что истинные причины лежат вне контекста твоей личности.

Изменившееся выражение лица Евы можно было интерпретировать и как согласие, и как отрицание выдвинутого Айне тезиса. И поэтому Айне ждала. Ева сдалась первой.

– Просто останови его. Пожалуйста.

– Тогда ты ответишь? Мне не хватает данных для ориентации в межличностных отношениях.

– Ну и дрянь же ты! Да! Господи, да! Я чувствую себя виноватой! И ты будешь чувствовать, если твой придурочный дроид убьет человека.

Предположение было беспочвенно. Айне не несла ответственности ни за действия Тода, ни за поступки Глеба. Но ситуация и вправду требовала вмешательства: с учетом условий нынешняя агрессивность могла быть расценена неадекватно.

– Тод, хватит, – сказала Айне. Поднявшись, она подошла к лежащему человеку, присела на корточки и потрогала разбитый нос. На ощупь кровь была мокрой и немного липкой, она имела специфический запах и вкус скорее сладковатый.

Глеб дышал, часто и неглубоко. На каждом вдохе кровяная струйка вползала в рот, а на выдохе – выползала. Айне положила руку на грудь и замерла, вслушиваясь в стук сердца.

Оно звучало иначе, чем у Тода.

– Отстань от него, – попросила тень Евы, ложась на Глеба. – Убери своего монстра. И сама убирайся Слышишь?!

Айне покачала головой. Интересно. И еще у Глеба глаза странные, со светлым кольцом вокруг радужки. От кольца отходят жгуты, которые стремятся к зрачку. Кажется, что сам этот зрачок подвесили на жгутах, хотя на самом деле он – лишь дыра.

Снова индивидуальные ощущения диссонировали с имеющимися данными.

– Да что ж ты за дрянь такая? – спросила Ева, присаживаясь. Ее пальцы трогали Глебово лицо, и шею, мяли плечи и руки. Они тоже проявляли любопытство, но иного характера, чем то, которое умела проявлять Айне. Оттолкнув обоих, Глеб попытался сесть. И Ева заботливо поддержала его за плечи. Вытащив платок, она принялась вытирать кровь с лица. Глеб запрокинул голову, опираясь затылком на Евину руку.

Взаимодействие этих двоих завораживало.

Они не разговаривали друг с другом, меж тем прекрасно друг друга понимали. И оба демонстративно игнорировали присутствие Айне.

– Пойдем, – Тод коснулся плеча. – Лучше вернуться в здание. Дождь скоро.

А дом почти не пострадал. Один угол просел, один приподнялся, выдирая кусок фундамента с корнями пластиковых нитей. Но крыша была цела, и окна тоже, и Игорь мялся на пороге, оглаживая полы нового, золотисто-зеленого пиджака. Вместо галстука с шеи свисал длинный беличий хвост, украшенный алмазной брошью.

– Здесь не принято выяснять отношения кулаками, – с упреком заметил Игорь, глядя на Тода.

– Приношу свои глубочайшие извинения.

– Надеюсь, подобное, больше не повториться?

Тод пожал плечами.

– Не повторится, – ответила за него Айне. – Что это такое?

По улице медленно ползла платформа. Из-под нее вытягивались