Адаптация - Екатерина Насута

лишние эмоции, которых оказывается вдруг как-то слишком много. И снова правит. На последнем проходе девчонка отключилась. Ее прикрыли знаменем, и змеи ДНК легли поверх спины. Красная косынка по-прежнему болталась на шее.

Красная косынка лежала на мониторе. Ботинки – на системном блоке. Куртка валялась на полу. Тод поставил на нее ноги и пальцами гладил мягкую кожу.

Стрелки на часах подползали к утру. И сменщик должен был вот-вот явиться. Его уже ждала упаковка пива, которую по-хорошему надо было бы сунуть в холодильник, но вставать было лень.

И Тод говорил себе про усталость, которой на самом деле не было, и про отчет, и про то, что сменщику пора бы перестать пить, но если сказать об этом, он обидится.

Он человек. И те, за которыми Тод наблюдает, тоже люди, хотя сменщик и называет их «недолюдками». Сменщик – не ксенофоб и не ксенофил. Ему просто насрать. Вот пиво он любит искренне.

Отправить отчет Тод не успел: на точке объявился полковник.

Тод слышал, как поднимается лифт, как раздвигаются, дребезжа, старые дверцы. Как ключ царапает замок, пытаясь втиснуться в узкое отверстие, и как поворачивается.

– Свои, – говорит полковник еще из-за двери, хотя его уже выдал запах: полковник любит сигары сорта «Капитан Блэк» и одеколон «Шипр». Правда, и то, и другое производят по индивидуальному заказу, но тем характернее след.

Тод ждет в комнате. И полковник, войдя, благосклонно кивает. Полковнику Говорленко нравится, когда подчиненные ведут себя правильно. Упаковку с пивом он демонстративно не замечает. Поворачивается спиной, тычет пальцем в монитор и спрашивает:

– Умаялись?

На пленке остается жирный отпечаток полковничьего пальца.

– Наговорились, наголосились… а ты садись, наслышан о подвигах твоих.

Тод садится. Локти прижаты к туловищу. Руки на коленях. Полковник не любит не видеть рук подчиненных. Сам он усаживается в старое кресло, расстегивает пиджак и ослабляет узел галстука.

– Ну и на кой ляд тебя туда понесло-то? А если б узнал кто? Если б догадался, что ты того… не человек, – уши полковника розовеют. В тайне он сочувствует «черносотенцам», но вслух никогда не признается.

– Визуально идентифицировать… определить… узнать, – спешно поправляется Тод: полковник терпеть не может сложных слов. – Модификация предполагает максимальный уровень сходства. Я выглядел как они. И вел себя как они.

– Ну да, ну да…

– Движение набирает силу. Это опасно.

– А не тебе решать, чего опасно! Не тебе! Ишь, волю взяли! Решают… даже тут умники. Куда ни сунься – всюду умники, – полковник замолкает и прикусывает ноготь мизинца. – Отчет составил?

– Так точно.

– Отправил?

– Еще нет.

– Ничего, отправишь. И хорошо, и ладненько. Славный ты парень, даром, что из этих… был бы человеком, я б тебя отстоял. А так – права не имею… собственность компании, чтоб тебя…

Девочка на экране ворочается, закручиваясь в знамя, как в кокон.

– Закрывают дело! Закрывают! – орет полковник, шлепая кулаком по пластиковому столику. – За отсутствием угрозы! А что через пару лет на этих черносотенцев управу хрен найдешь, так им плевать… а ты не смотри, не смотри так. Чего я могу? Чего мог, того и делал.

– И что теперь?

– Ничего, – полковник берет из упаковки банку пива и, повертев в руке, кидает. – На вот, выпей за новое назначение.

– Куда?

Он имеет право не ответить, но полковника мучает вина. Он – неплохой человек, не самый худший из тех, что встречались Тоду. И поэтому отвечает:

– «Формика». А там уже на месте… объяснятся. А я от себя постараюсь. Характеристику напишу хорошую.

Полковник отстал от времени. Характеристики не играют никакой роли, но Тод говорит:

– Благодарю.

Полковника хватило даже на то, чтобы руку пожать. Наверное, знал он все-таки больше, чем сказал, если чувство вины было настолько глубоким.

– А потом что было? – спрашивает Айне тоном полковника. Или наоборот, память извратившись разукрасила давнюю мизансцену красками из новой жизни.

– Серия инцидентов. Взрывы. Стрелки. Рост количества черносотенцев, как активных, так и сочувствующих. Волны народного гнева. И попытка вернуть мир анклаву путем ликвидации раздражающего элемента.

– Постановление об ограничении функционирования? Десятый съезд? Юридически принятое определение избыточной единицы и указ о прекращении жизнедеятельности таковых? Да?

Наверное. Те события кажутся привнесенными в память из хранилища информации бункера. Статьи. Интервью. Факты. Отчеты. Документалистика скрытого боя. Эхо эмоций, но тоже не факт, что собственных. Скорее всего чужих.

И Тод отвечает:

– Наверное. Не помню. Дыра в голове.

Скорее раневой канал с венчиком порохового ожога на входном отверстии. Под ним проломанная кость и разрушенная пулей мякоть воспоминаний. Отдельные сохранившиеся элементы роли не играют.

Ранение не смертельно. Это главное.

– По-моему сейчас ты пытаешься врать себе же. Это неразумно, – Айне, сунув мизинец в рот, сосет палец. – И все-таки, как ее звали? Ту женщину с пленки?

И она же не отступит, дрянь такая.

– Ева.

– Е-ва, – с непередаваемым выражением повторяет Айне. – Ева.

Глава 4. Вопросы целеполагания

Ева волокла его с упорством собаки-спасателя. Она уговаривала сделать шаг и еще шажок, и Глеб, размякнув от ласкового тона, делал. Не сказать, чтобы боль была совсем уж невыносимой. Случалось попадать и хуже. Ребра вот ныли. И бочина тоже. Но в остальном – норма почти.

На них с Евой не обращали внимания.

Правильно, в поселке хватает тех, кому помощь нужнее, чем Глебу. А он сам напоролся. Дурак несчастный, попер против машины с кулаками.

С этой мыслью он и отключился.

– Нельзя считать андроидов существами механическими. Их геном близок к человеческому, и в этом сходстве таится главная опасность, – напарник читал с монитора, время от времени останавливаясь, чтобы хлебнуть пивка.

Глеб полировал саблю.

– Возможность скрещивания, оставленная создателями, есть та самая бомба, которая рано или поздно уничтожит наш мир.

Детали взрывного устройства валялись на столе, и напарник, положив в очередной раз локоть на плату, матюкнулся да сбросил ее на пол. Плат в ящике хватало. И проводов. И аккуратных брикетов С-4, источавших слабый запах миндаля.

Всего хватало, кроме решимости.

Мягкая ветошь скользила по клинку. Острая кромка разрезала ткань, а лезвие слегка прогибалось под нажимом. Покачивался венчик эфеса.

Не сабля – цветок на стебле. Жаль, что по-настоящему позаниматься времени нету. Ничего, сабля подождет, она верная.

– Борьба за существование человечества ведется тайно. Она началась в тот миг, когда первый андроид осознал себя и ту роль, которую уготовили ему создатели. И понял, что желает иного. Не служить, но властвовать. Они вступают в борьбу. И нам ничего не остается, кроме как вступить в противостояние, надеясь, что еще не поздно принять соответствующие меры.