Маньякой 2 - Константин Владимирович Ежов

- Телепорт готов. Тридцать секунд до окна, – отрапортовал кто-то сзади.

Лайя смотрела на всё это с лёгким раздражением.

- Ты, надеюсь, не собираешься потерять сознание или заорать, как те новички?

- Я что, похож на человека, который срывается от красивых лампочек?

- Ты похож на человека, который затащил в подвал сферу с собственной волей. Так что не зарекайся.

Платформа дрогнула. Пространство передо мной стало мутным, как замёрзшее стекло. Лёгкий треск, затем вспышка, и всё стало жидким. Зато успел подумать: "На кой чёрт только согласился…" – и всё исчезло.

***

А потом – Нью-Йорк. Мягкое давление воздуха, шум улиц, металлический привкус городского смога, который по какой-то причине был почти… родным. Под ногами платформа из углепластика, за спиной – искрящийся полупрозрачный купол точки прибытия, где система ещё добивала остаточные флуктуации.

Лайя уже стояла рядом, накидывая тонкий серый плащ.

- Мы сначала поедим. Потом – клуб. А утром – встреча с нужными людьми.

- А ты?

- Я? Я тебя сопровождаю. Вдруг опять решишь сбежать, – усмехнулась она и снова, не спросив, забрала у меня флягу с чаем.

Непроизвольно закатил глаза.

- Ты, конечно, существо фантастическое…

Она только улыбнулась, легко, по-хищному. И пошла вперёд – сквозь толпу, будто через воду. Сам, черт побери, пошёл следом. Потому что даже если всё это ошибка – это моя ошибка.

***

Нью-Йорк умел делать вид, что всё в нём происходит как будто по плану, даже когда вокруг творился ад. Ресторан, в который мы зашли, располагался в верхней части башни – с видом на город, утонувший в огнях, отражениях и пробках. Место явно было не из дешёвых: матовое стекло, живые панели с подсветкой под цвет блюд, полупрозрачные занавеси с встроенными шумопоглотителями. Даже персонал казался частью интерфейса – молчаливые официанты в одежде, будто вышитой из пикселей.

- Заказ сделала заранее, – сказала Лайя, усаживаясь, как будто ей принадлежал весь зал. – Ничего экспериментального. В пределах твоих вкусов. И без острых специй – помню, ты жалуешься потом, что у тебя язык как после паяльника.

Один раз пошутил, а теперь до конца жизни с ней мучайся с этой пресной едой. Не признаваться же, что немного слукавил. Ничего, острая шаурма втихаря сгладит образовавшиеся углы.

- Заботливая ты сегодня. Прям пугаешь, – пробормотал, глядя, как она листает меню, скорее из любопытства, чем по делу.

- Ну, я же должна быть хотя бы немного милой, раз притащила тебя через полстраны.

Пока подали закуски – что-то рыбообразное, хрустящее, с зелёными прожилками и тонким ароматом цитруса – она извинилась и встала.

- Вернусь через пару минут. И не трогай мой напиток. Да и вообще – не трогай ничего, кроме воды.

- Ты такая вдохновляющая. Как, скажем, медицинская инструкция по применению яда.

Улыбнулась, как будто это было комплиментом, и исчезла за угловой ширмой. Официантка тут же материализовалась, как будто ждала только этого момента.

- Могу предложить вам что-нибудь из коктейльной карты?

- Только воду. И что-нибудь, чтобы не смотреть в пустоту, – кивнул на декоративную панель, куда можно было вывести абстрактные визуализации. Время коротать надо было как-то.

А потом просто сидел. Сидел и пытался не думать. Не думать о встрече, о клубе, о Лайе. Но особенно – не думать о сценарий, который мой мозг уже расписал в трёх вариантах. Один включал внезапный визит вооружённых людей. Второй – взрыв. Третий – что Лайя просто оставит меня здесь, а проснусь утром без денег, без обуви и с каким-нибудь новым биосенсором под кожей.

А потом она вернулась.

Увидел её не сразу. Сначала – лишь движение, отражение в стекле. Затем – звук каблуков. Точный, не громкий, но с таким ритмом, что у любого мужчины автоматически включался режим "внимание". Поднял глаза… и замер.

Она была уже в другом. Была в том самом.

Красное платье – не слишком короткое, но совершенно без стеснения подчёркивающее то, что под ним. Матовая ткань, будто жидкий металл, – текла по её телу, ловила свет и отражала его в нужных местах. Волосы – собраны высоко, на затылке, с выбившимися прядями. Губы – чуть влажные. Взгляд – прямой, тяжёлый, как молот. Пахло ею. Чрезмерно. Опасно.

- Ну что, можно начинать веселиться? – спросила она, как будто это обычный день, и она просто надела своё "пятничное" платье.

Посмотрел на неё, потом на тарелку, потом опять на неё. Где-то в затылке начало зудеть старое инженерное чувство опасности – то, которое срабатывало, когда напряжение не туда подаётся или искрит что-то, чего вообще не должно быть в схеме.

- Ты что, – начал осторожно, – решила устроить поножовщину с последующим героизмом?

- В каком смысле? – она на мгновение прищурилась, потом рассмеялась.

- В смысле, появиться в образе разрушительной богини, вызвать реакцию окружающих, дождаться, пока кто-нибудь на эмоциях схватится за нож – и потом спасти ситуацию. Красиво. Шумно. Славно.

- А ты как всегда смотришь на всё как инженер. Как будто эмоции – это проблема архитектуры, – фыркнула она и села, как будто вес тела у неё был равен нолю.

- Потому что именно так и есть. Эмоции – это перегрузка на линии.

Она потянулась к бокалу, затем, вспомнив свои же слова, остановилась и кивнула официантке. Та принесла новый.

- А если серьёзно… ты выглядишь так, будто собираешься выносить не только бар, но и пару сердец вместе с ним. Это часть плана?

- Нет плана. Просто настроение. И…, – она немного смягчилась, – потому что знала, что ты нервничаешь. А когда ты нервничаешь, ты молчишь. А когда ты молчишь, ты не думаешь о себе. А я хочу, чтобы ты хоть иногда жил, а не только выживал.

Честно? Это сработало. Потому что на долю секунды почувствовал – да, жив. И да, рядом человек, который не просто играется. Или,