Ливония. Продолжение - Андрей Готлибович Шопперт

выслушав напутствие князя Углицкого, обязательно, если чего не так пойдёт, доставить барона живым назад на корабль, предпринял ряд действий. Всем десяти своим подчинённым, что охраняли барона фон Рекке, велел тромблоны зарядить, потом тем четверым, что сопровождали князей Палецкого и Глинского тоже приказал и пистоли, и тромблоны зарядить. И мало это комбату показалось, он изъял тромблоны у своих на корабле и выдал уже заряженные гребцам. Эти как раз немцы и шведы с финнами — моряки, но тромблон не сильно от мушкета отличается, все стрелять умеют. Если что, то пальнут, пусть и в белый свет как в копеечку. Грохот же один чёрт грохнет. Сам Егор тоже и пистоли зарядил и тромблон.

Ещё у всех пятнадцати, с комбатом если считать, гренадёр висит на боку сумка с гранатами. Гранаты, они так себе, как сказал один подпоручик, не той системы. Это не двадцать первый век, выдернул чеку и бросай. Тут сначала надо трут раскочегарить, потом запальную трубку поджечь и только потом бросать, да и то, если бросать нужно далеко, то сначала в праще её раскрутить. И тут главное запальную трубку не перепутать, а то взорвётся над головой, лысым можно стать, а ну да, мёртвым и лысым. Разных цветов трубки. Исходя из этого, когда на тебя бежит сотня человек с копьями наперевес, и до них всего метров тридцать, то гранаты раскочегаривать времени нет. Есть тромблон, есть два пистоля и есть тесак, тяжёлая сабля прямая, лучше ими пользоваться, в этой перечисленной последовательности.

Юрий Васильевич с носа «Аврора» наблюдал за тёплой, да даже горячей, встречей его посольства, и не знал, что и делать.

— Тихон! Плывите на помощь… Ай, отставить. Лодки-то обе там. Костин, из малых миномётов… Ай, поздно. Ладно. Пусть будет по-взрослому. Иван Семёнович, — Боровой боднул подбородком главному бомбардиру Костину на Тоомпеаский замок, — делай, как ты умеешь, с бадабумом. Пятьдесят мин разрешаю туда послать, комтурам этим в подарок. Начинайте.

Пока метался князь Углицкий по палубе, да команды глупые давал, сражение на берегу началось. Тромблон картечью крупной бьёт метров на тридцать, палить раньше гренадёры не стали, даже до двадцати метров дали подбежать немцам. Залп из пятнадцати дробовиков передние ряды кнехтов повалил. И следом с лодок, привязанных, с причала, бабахнули моряки. Но там далековато получилось. Так, лёгкие ранения. Но ещё двенадцать выстрелов, какие уж есть. В это время потешные достали пистоли. По два у каждого, итого тридцать выстрелов, промахнуться с такого расстояния и безглазый не сможет, стреляй вперёд и обязательно попадёшь, толпа же надвигается. Егор выцелил уцелевшего командира этих копьеносцев, что чуть с боку размахивал толстой длинной шпагой, практически мечом. Попал, немец выронил оружие и картинно, как в плохом кино, стал складываться и валиться на причал.

Гибель или ранение ещё пары десятков копейщиков общую массу не остановили. Остановил взрыв гранаты. У одного из потешных тромблон не выстрелил, то ли с полки порох ссыпался, то ли отсырел, по морю ведь в лодке вёсельной добирались, брызги летят. Так вот, парень не стал с пистолями экспериментировать, а вдруг и там не выстрелит, он схватил кресало и трут и в два удара подпалил кусочек трута, раздул, достал гранату и поджёг запальную трубку и со всей силы запустил в плотную толпу набегающих немцев, и тут же полез за второй, ещё две секунды, и летит вторая, ещё две и третья.

Кнехты взрывов посреди своих наступающих колон не выдержали, их и так чуть не половина уже полегло, по трупам бежали и по раненым своим, а теперь ещё и взрывы прямо под ногами. Не выдержали ребята и бросились назад к тому зданию, из-за которого выбежали.

— Гранаты! — взревел Коноплёв, и сам первым стал высекать искры.

На тренировках поджечь запальную трубку получалось секунд за десять, у самых проворных за семь, здесь, на причале, лучшие собрались, ветераны. Семь — восемь секунд и вслед убегающим немцам полетели гранаты. Далеко, разве скорости придали, но вторую гранату уже раскручивали на праще, метров за семьдесят спокойно отправляли, ну и здесь воздух не плотнее и сила тяжести не больше чем в Москве и Кондырево, прямо в хвост убегающей толпе десятисантиметровых шариков насыпали. Попадали кнехты. Не все, примерно треть из тех, что выбежала из-за здания с красной черепичной крышей назад за него смогла забежать.

— Контроль! — Коноплёв сунул уже вытащенную из сумки третью гранату назад и дёрнул из ножен тесак. Полно раненых гансов корчится и кричит от боли на камнях причала. А нефиг тут с копьями бегать! Кто к нам с копьём придёт, тот от тесака погибнет.

Событие сорок четвёртое

С трёх коггов и двух бригов уже спустили шлюпки и туда, оттеснив мореманов, набились потешные, так в шлюпке шесть гребцов, и можно человек восемь перевести пассажиров, теперь к берегу в каждой по два десятка гренадёр летело. Иногда неумение слаженно работать вёслами и спешка сказывались, всё же работать вёслами на ушкуе и здесь, на маленькой лодчонке, разные разности, сбивались здоровяки с ритма, но десятники есть, разумных полно, догадались считать, и дальше уже вёсла вполне дружно вспенивали серые воды Балтийского моря на раз-два. И пяти минут не прошло, как сотня гренадёров, ощетинившись тромблонами, заняла позиции, используя всякие тюки, мешки и штабеля сундуков и досок на причале в качестве прикрытия. Кому не хватило, те просто распластались на камнях. Все отлично понимают, что попасть в лежачего человека в разы сложней, чем в истукана. Лежат гвардейцы и удивляются, и чего это в будущем все фильмы про полицию дебильные снимают, почему они выбегают и стоя стреляют, не из-за укрытий, не лёжа, стоят как на параде. Неужели в будущем в полицию только дебилов набирают, или это в режиссёров дебилов набирают. Ну, не может же автор сценария такое придумать⁈

Ну и диверсанты, что успели по копейщикам только два залпа сделать, теперь хищно водили стволами карамультуков и стреляли по всему, что шевелится. Это был датский купец? Ну, святой Пётр отделит там, у врат, агнцев от козлищ. У него работа такая. Пропустит датчанина, если тот жил праведной жизнью. Или индульгенцию купил. Деньги Господу обязательно нужны, чем больше продано индульгенций, тем лучше у него настроение. А пребывая в благодушном настроении, чего бы датского купца не пропустить, тот несколько кило серебра уже монахам передал.

Юрий Васильевич почти и не принимал участие в этом движении народа к справедливости. Тут работал не приказ,