Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский

У меня сердце замерло. Я ждал, что ответит командир.

— Потом объясню, — отмахнулся Жаб. — Возьми лучше фальшфейеры.

— Ладно, — кивнула Рипли.

Еще не понимая, что она задумала, я стащил в одну кучу все наши грузила, а Куст помог достать из ниши четвертое. Жаб тоже вылез на крышу, прихватив два капроновых тросика и кинжал. Он распахнул бортовой порт и размотал метра два фала с лебедки.

— Время? — нервно спросила Рипли.

— Три с половиной минуты, — ответил Куст.

Мы почти добрались до места — бурая туша мины нелепо подергивалась в центре серебристого пятна всплывшей рыбы. Двигатель умолк, но амфибия продолжала двигаться по инерции.

— Так как ты решила заблокировать рапорт на базу? — попробовал выяснить Жаб.

— Никак. Пойду вообще без аппарата. Заодно и от кессонки избавлюсь.

— Что?! — хором выкрикнули Жаб с Кустом.

— Что слышали. Надеюсь, здесь есть чистый кислород?

— Сумасшедшая! — покачал головой Куст.

— Похоже, я в тебе не ошибся, — усмехнулся Жаб. — Сейчас сделаю кислород.

Он перелез на передок амфибии, цепляясь за леера, как обезьяна за ветки, распахнул капот и крикнул Рипли:

— Давай сюда! Присосешься к окислительной трубке.

Мы с Кустом и Пасом помогли дотащить до капота наши грузила и частично размотанный фал, а Рипли села на корточки и сунула в рот конец шланга, протянутый Жабом. Она вдыхала чистый кислород полной грудью, дышала часто, стараясь полностью провентилировать легкие. Так можно было запросто получить ожег альвеол, если с давлением не угадать. Но Рипли, похоже, знала, что делать. Она накачивала кровь чистым кислородом, что могло дать ей возможность продержаться без дыхания намного дольше, чем при гипервентиляции воздухом.

— Пять минут! — напомнил Куст. — Это предел.

Он принялся цеплять на Рипли грузила, затем обвязал ее шнуром, а другой конец прицепил к фалу. Жаб вытащил из кабины нагрудную сумку с фальшфейерами.

— Готово!

“Следите за мной, — показала Рипли жестами. — Как только достигну дна, дайте мне десять секунд на закрепление фала и расстыковку катетера. Потом врубайте лебедку”.

Она вынула изо рта шланг, зажала в зубах кинжал и без лишних слов рухнула за борт, спиной вперед. Тело ее стремительно ушло в глубину, оставив на поверхности пенный бурун. Жаб почти так же быстро нырнул в свой люк

— Куст, на лебедку! — выкрикнул он уже оттуда. — Салаги, готовьтесь вынимать Краба из панциря. База, я Огурец, прошу связи!

— На связи база.

— У меня ЧП. Поражение ультразвуком в жидкостном аппарате. Готовьте реанимационный блок.

— Кто?

— Краб.

— Что с миной?

— Угроза взрыва миновала. Давайте сюда саперов, пусть вскрывают тварюку. Краба я пришлю гравилетом. — Он высунулся из люка. — Рипли прошла сорокаметровую отметку. Половина пути. Чуть медленнее метра в секунду.

Я задержал дыхание в знак солидарности с ней, но сердце билось так часто, что воздуха в легких хватило лишь на полминуты.

Восемьдесят метров — восемьдесят секунд. Раньше я никогда не думал, как долго они могут тянуться.

— Рипли на дне, — наконец выдохнул взводный. — Считайте до десяти.

Губы Куста беззвучно зашевелились. На десяти он включил лебедку, и та завыла, стремительно выбирая фал.

— Время? — спросил Жаб.

— Минута сорок секунд, — ответил акустик. — Скорость намотки — метр в секунду. Успеваем впритык.

— Остынь. У Рипли рекорд задержки дыхания три минуты тридцать секунд без нагрузки. Здесь с нагрузкой, но она кислородом дышала. Успеем.

Жаб вытащил из кабины портативную реанимационную установку.

— Зато Краб без кислорода семь минут, — угрюмо прикинул Куст.

— В крови аппарата есть небольшой запас. Считай, четыре минуты. Даже три.

У меня холодок пробежал по спине. Представилось, как Краб сидел на дне, ожидая неотвратимую смерть от удушья.

— Я их вижу! — Акустик присел на корточки. — Готовьтесь, салаги!

Мы с Пасом нависли над краем борта, глядя, как из глубины поднимается неясное темное пятно. Но очень быстро стало понятно, что трос тянет только Краба в жидкостном аппарате. Рипли видно не было.

“Боги морские!” — подумал я, чувствуя, как сжалось сердце.

— Рипли нет! — крикнул Куст.

— Специально отвязалась! — Жаб в бессильной злобе рубанул воздух ладонью. — Хотела ускорить подъем для Краба. Дрянь!

У меня заныло в груди. Вспомнилось, как Рипли угощала нас мясом и вареной картошкой, как она радовалась, вырвавшись с базы. Лебедка замерла. Качающийся на тросе Краб походил на удавленника — сквозь хитин было видно, как изо рта у него вывалился язык.

— Спасайте же хоть его! — Жаб покраснел от злости.

Мы подскочили, отвязали и втянули Краба на крышу. Его лицо сквозь голубоватую жидкость выглядело алебастровой маской.

— Быстро, салаги! — рявкнул Куст, срезая ножом “горшок” с горловины скафандра.

Из прорехи на броню хлынул поток “рассола”, залив нас всех по колено. Жаб сунул мне кинжал, и я вскрыл им мышцы скафандра по всей длине. Руки дрожали, я уже понял, что никогда больше не увижу Рипли живой. Это была первая настоящая потеря в моей жизни, и она сразила меня наповал.

“Вот вам и первое правило подводной охоты”, — горько подумал я, не в силах сдержать слезы.

Больше всего меня поразило и разозлило, что ни Жаб, ни Куст не делают ни малейших попыток спасти утонувшую. Они поняли ее жертву, приняли и забыли о ней. Возможно, с практической точки зрения их действия были оправданны — лучше спасти одного, чем потерять обоих, но смириться с этим было выше моих сил. Наконец я высвободил Краба из плена искусственных мышц.

— Вытягивай! — поторопил меня Куст.

— Как? — спросил я, бросив кинжал и ножны под ноги.

— За задницу!

Мы с Пасом ухватили Краба за бедра и легко извлекли из объятий скафандра. Жаб уже стоял наготове с дефибриллятором.

— Разряд! — крикнул он, прикладывая пластины к груди Краба.

Мы отскочили. Тело Краба изогнулось от высоковольтного удара. Изо рта ударил фонтан “рассола”. Тут же Куст грохнулся на колени и начал делать товарищу искусственное дыхание.

— Есть пульс! — сообщил Жаб, приложив