Атлантика - Ян Анатольевич Бадевский

а не просто отслеживал показания приборов. То же самое касалось датчиков давления, радаров и иного воспринимающего оборудования. Следовало выработать у лежащего в подключке удаленщика инстинкт самосохранения. Мясники стоили бешеных денег — потеря каждой боевой оболочки отражалась на бюджете мобильной бригады. Поэтому оператор должен был чего-то бояться. Кому-то пришла идея транслировать боль из покалеченных машинных узлов к нервам и головному мозгу человека. Иными словами, нервную систему требовалось обучить расшифровке чуждых для себя сигналов и перевода их во что-то привычное. Вскоре разработчики выяснили, что болевой шок может убивать на расстоянии. Появились пороги чувствительности.

И всё же, боевые оболочки не превратились бы в совершенное оружие без технологии, позволяющей обрабатывать исполинский массив данных. Требовалось связывать воедино человека и машину, обеспечивать бесперебойный, практически мгновенный контакт. От способностей оператора тоже зависело многое — ментальный потенциал некоторых людей был выше. Соответственно, скоростные режимы нуждались в индивидуальной регуляции. Не стоило забывать и про плотные потоки информации, поступающие от многочисленных датчиков и сканирующих пространство устройств. АБСУД должен был стать естественным продолжением разума оператора. Человеку полагалось незримо присутствовать внутри машины, не думать о своем теле в безопасной испытательной комнате. Задачу решили, внедрив в мясников самообучающийся искусственный интеллект.

Возник термин «боевая оболочка». В мире Дениса эту штуку назвали бы нейросетью, но программисты Пустыря создали нечто поистине уникальное. Оболочка не осознавала себя и не могла развиваться самостоятельно — без человеческого разума. Прогресс достигался в тесном симбиозе. Надстройка, ментальное усиление — вот что ухитрились создать исследователи, работавшие на Технокомитет. Цифровой симбионт впадал в спячку без оператора и активировался при слиянии. Анализировались навыки и очки опыта, набранные удаленщиком в виртуальных симуляторах. Производился апдейт. Изменения затрагивали все узлы и чувствительные волокна АБСУДа, если того требовал характер «прокачки». Машина эволюционировала вместе со своим хозяином.

А что же с аппаратной частью? Главное преимущество мясников — способность трансформироваться. И модифицировать себя при определенных условиях. Денис поначалу решил, что система имеет полевую структуру, не имеющую ничего общего с материей. И частично угадал. Боевая оболочка генерировала поле, в пределах которого перемещались наноботы — вот они и перекраивали конфигурацию машины. Взять, например, шип. В активном состоянии поле обеспечивает взаимодействие наноботов, которые выращивают нечто. Клинок, шип, фрезу или турель — не важно. Выращенное становится реальным и функционирует подобно детали обычной машины. Для модернизации не требуется добывать блоки, механические узлы и запчасти. Оболочке нужны материалы и чертежи. Первые либо извлекаются из окружающего пространства, либо покупаются за деньги. Вторые — только за деньги. Плюс — лицензия Технокомитета, без которой никто не рискнет выходить в море. За исключением отъявленных камикадзе из южных морей — те ищут моды на черном рынке.

Из любых правил есть исключения. Некоторые узлы слишком сложны, а в ряде случаев их покупка ограничена специальными постановлениями Комитета. Приходится покупать блоки в Новосибе и с помощью бортовых техников монтировать в тело АБСУДа. Потом — доводка. Подключение и адаптация чужеродного элемента, отнимающая от пары часов до нескольких дней. Перенастройка системы, череда тестовых прогонов. Зачастую речь шла о блоках для улучшения генератора поля и безинерционного двигателя. Денис честно попытался вникнуть в суть этих технологий, но сдался в первые же часы чтения спецификаций. Понять удалось лишь одно: разработки, использованные Комитетом, на несколько поколений опережали всё, что успело к этому моменту появиться на Пустыре. И как тут не поверить в слухи об информационном обмене с параллельными срезами?

Взять, например, энергию. Откуда ее черпали мясники? Продолжительность полета ограничена лишь физическими возможностями оператора. Никаких дозаправок. В масле оболочка не нуждается, запчасти производит без участия человека, охлаждается не пойми чем. Узлы работают при любой погоде. Функциональность не зависит от среды и давления. Если вам нужно спуститься, к примеру, в Марианскую впадину, корпус станет более мощным, а форма изменится таким образом, чтобы успешно противостоять толще воды. Сплавы модернизируются в зависимости от обстоятельств наноботами, у ржавчины — нулевые шансы.

Если бы Денис работал над фантастическим романом, то списал бы всё на инопланетные технологии. Слишком уже механизмы «Бешеных Барракуд» отличались от всего, что использовали жители Пустыря. И Бармаглот имел все основания утверждать, что при надлежащей прокачке АБСУД способен подняться в верхние слои атмосферы. А, возможно, и выше.

— Не нравится мне всё это, — задумчиво произнесла Снежана.

Взгляды устремились на звеньевую.

— Я про миссию, — пояснила девушка. — Так они говорят. Двойка и Фишер. Миссия.

— Пафосно, — хмыкнул Бармаглот.

— И я о том.

Снежана сделала глоток из бутылки.

— И что ты об этом думаешь? — осторожно поинтересовался Киви. Парень уважал звеньевую, насколько это возможно для пилота его класса. Относился с почтением к боевому опыту и умению поддержать товарищей в трудную минуту. Хотя пилотировал, как говорят, запредельно круче.

Впрочем, сила Снежаны была не в пилотировании. Да и нечасто «Барракудам» приходилось сталкиваться в бою с летающими тварями. Девушка интуитивно чуяла опасность и выживала в самых невероятных передрягах. И учила других своему стилю.

Вот.

Денис наконец-то смог уловить суть этого явления. Снежана была хорошим учителем, поэтому ее и уважали. Вилкас греб под себя, развивался отдельно от сообщества. Ему вообще было наплевать на бригаду с высокой колокольни. Этот парень жил так, словно делал всем одолжение одним фактом своего присутствия. И он не любил делиться. Мастерством или временем — не важно.

— Что ж, порассуждаем, — девушка подмигнула подростку и приложилась к бутылке. — Есть факты, и есть слова этого мужика, Двойки. Факты такие: наш модуль заграбастали и перебрасывают в другую часть Атлантики. Контракт упущен, но ожидается сытная компенсация. Знаете, как я это называю? Сыр в мышеловке.

— Усложняешь, — возразил Бармаглот. — Им что-то нужно, они готовы за это платить. Хотят лояльности и полной самоотдачи от операторов. Это мотивация, детка.

Снежана пропустила «детку» мимо ушей.

— Ладно, ты называешь это мотивацией. Двойка хочет, чтобы мы все так думали. Но ведь это Комитет. Они не перевозят грузы, не торгуют, не ловят рыбу, не добывают нефть. Эти ребята следят за мировым балансом. Их интересуют вещи, представляющие опасность. Как с этим быть?

— Никак, — хмыкнул Бармаглот. — Мы деремся с мутью, подруга. Это и есть опасность. Долбаные мегалодоны объединяются в стаи, чтобы сожрать побольше рыбаков или богатеньких придурков. Мы кромсаем эту дрянь резаками. Работа такая. И что может быть опаснее, чем харибда в безопасном с виду заливчике? Эта хрень вполне может засосать наш модуль и не подавиться.

— Ты прав, — согласилась Снежана. — И не прав. Комитет раньше мутантами не интересовался, так ведь? И разными штуками в океане