Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули

Хвала Горку, Газкулл все же не сдался. Потому что достойного было для него недостаточно. То, что он достиг на Урке и чего почти достиг здесь, стало особенным. Чем-то новым – что не о многих орочьих войнах можно сказать – и даже если он утратил веру, он не мог бросить все дело.

В пивных хатах это называют Прощанием Кровавого Топора. Когда ты говоришь своей толпе, что выложишь деньги после того, как сходишь на склад, но потом уходишь, не заплатив, и никогда не возвращаешься. Это и сделал Газкулл. Он произнес большую речь, объявил, что они почти завоевали планету, и приказал идти в последний массовый штурм на Улей Тартарус, который был последним на планете городом, удерживаемым людьми.

Все это, конечно, было кучей вздора, и он выбрал Тартарус, бросив нож в карту в своей тронной комнате. Но как знал каждый орк, он все еще говорил с богами, потому они с радостью побежали к своей смерти. Потом он по-тихому собрал боссов кланов – как и Гротсника, к моему разочарованию – и мы все свалили в космическом корабле, пока Яррик и клювастые отвлеклись на Тартарус.

Я надеялся, что, бросив все у Гадеса и уйдя, Газкулл придет в себя. Но вы помните, что я говорил про Горка и то, что он любит делать с надеждой грота.

Он дал неплохое представление. Любой другой вождь после поражения, как на Армиягеддоне, попросил бы своих приспешников пырнуть себя заточкой. Но босс все же знал, как выступать с речью, и взбучка мозгов, которую он устроил боссам кланов, когда их корабль покинул систему, была настоящей трепкой. Он сказал, что эта война не станет концом их великого разгула, но лишь самым началом – чем-то вроде проверочного забега, если хотите, чтобы узнать, как работают люди, и как лучше всего побеждать их в будущем. Он научил их важности познания своего врага, что, полагаю, ни разу не смогла втолковать своим боссам эта человек с кислой миной. Хе.

Как я сказал, это была хорошая речь. Она точно задобрила боссов, и Пули даже сам произнес небольшую речь, что они найдут еще один мир как Урк, заново построят огромную орду и вернутся на Армиягеддон, чтобы закончить работу. Они все обрадовались и, чтобы отпраздновать, устроили большую драку, пока Газкулл наблюдал, а Гротсник снимал мерки, чтобы понять, насколько выросла его голова. Я не знаю, что док думал о речи Газкулла. Но я знаю, что у него было что-то-задумавшее-лицо, пока он трясся над боссом со своей измерительной палкой, и, если и был орк, знавший, что происходит в голове Газкулла... ну, это был тот, который скрепил ее в самый первый раз.

Тем не менее. Об Армиягеддоне есть одна правда. Поражение было запланированным и являлось лишь открывающей частью большого генерального замысла, составленного Горком и Морком. Но есть также и вторая, о которой знали только Газкулл, я и, может быть, Гротсник: из нас, без обиняков, выбили все дерьмо, потому что Газкулл пал духом.

Вот и все. Ваша настоящая, полная правда о Газкулле Маг Урук Траке... Теперь я могу идти?

Хендриксен засмеялся. Не горьким презрительным кашлем, или насмешливым гоготом, а искренним шумным ревом из зала эля, прогрохотавшем через всю корабельную тюрьму. Будто весь этот допрос был ничем иным, как подводкой к этой ключевой фразе шутки, и он достаточно оценил старания, чтобы ради веселья быстро отбросить свой гнев.

– И ты ждешь, что мы поверим, – сказал он, отдышавшись, – будто Газкулл Маг Урук Трака, самый могучий, самый честолюбивый, самый чрезвычайно жестокий монстр во всем мерзком зеленом воинстве орков... впал в депрессию? – сказав это, он снова расхохотался, но пока Кусач довольно долго объяснял Макари понятие депрессии, его веселость потухла.

Пока Кровавый Топор говорил, узник сначала казался сбитым с толку. Но потом его кровожадные маленькие глаза расширились от потрясения, будто он только что нашел ответ на загадку, годами не дававшую ему покоя, и проскулил переводчику единственную фонему.

– Несомненно, да, – передал Кусач, и у Хендриксена в непонимании вытянулось лицо.

– Это однозначно новость, – сказала Кассия, выглядевшая такой же сбитой с толку. Фалкс, впрочем, впервые с тех пор, как вошла в клетку, почувствовала что-то вроде триумфа. Она выкупила Макари, надеясь забраться в разум хозяина твари и узнать о его слабостях. И теперь эта надежда исполнилась. Что бы еще не открылось, операция окупилась знанием.

Но разум Фалкс не был из тех, что долго остаются удовлетворенными, и прошло, может, секунды три перед тем, как он вплел беспокойство в ее осознание успеха.

– Все так, – сказала она, продолжая за Кассией, и затем вслух высказала свои мысли. – Но новость эта требует справедливого вопроса. Если это серьезная слабость Газкулла, почему ты просто выдал тайну его врагам? У отступления вождя с Армагеддона уже есть неопровержимое объяснение – так зачем раскрывать правду? Ты вдруг стал казаться необычайно сговорчивым.

– Ну, – сказал Кусач, даже не нуждаясь в консультации с пленником. – Вы, наверное, знаете, что Макари пропал на несколько лет после отступления с Армагеддона? Этому есть причина.

Мы направились на какой-то дрянной мир, называемый Голгофа, поскольку какая-то тупая картофелина в улье Вулканус отметила его, как переполненный орками, а других идей у нас не было.

И под «мы» я подразумеваю Газкулла. Не было ничего особенного в этом странном завершении войны. Он подыгрывал шумной корабельной жизни боссов кланов, так же хорошо, как и до этого. Но теперь, когда всех их собрало вместе в том убогом корабле, стало яснее ясного, насколько он изменился. Тело Газкулла выросло так, что затмевало меньших орков, но то же случилось и с его разумом, и во время путешествия он все больше времени проводил, укрывшись в одиночестве, подальше от них всех.

Гротсник, конечно, напрыгнул на изоляцию босса, как мусорный гад на свежую рвоту. Он отыгрывался за все потерянное время, пока Газкулл находился не в Вулканусе, кажется, занимаясь ковырянием в башке босса чаще, нежели чем-то другим, и я был уверен, что он прилагает все усилия, чтобы усугубить надлом Пророка.

Головные боли, не бывшие такими уж сильными во время тупиковой ситуации с Гадесом, теперь стали хуже прежнего, с припадками такими скверными, как те, что случались у Пророка на Урке. И пока из-за постоянного присутствия Гротсника я не мог спросить, даже если бы был достаточно дерзким для этого, я