Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

Это тело, при необходимости, могло практически весь кислород отправлять в мозг, а двигаться только за счёт гликолиза. А что? Углерод выдыхать не надо. Молочная кислота — это ведь простейшая формула «цэооаш» (COOH). А глюкозы — C6H12O6. И если воздержаться от испражнений при которых на удобрение уходят необходимые организму силы… Хм-хм… Так вот почему некоторые йоги не кушают, а значит и не тратят всего лишь три элемента: углерод, кислород, водород. Ха-ха! Вот это вывод! Надо будет попробовать.

Так я лежал и, сжимая-разжимая сердце, думал о какой-то фигне. Всё-таки бредил, наверное. Потом машина остановилась и через минуту меня уже катили куда-то на носилках. Куда же меня катили? Хе-хе! Вот, млять, секрет «полишинеля»! Кто такой «Полишинель» и что там был за секрет, я не знал.

Когда меня положили на операционный стол и вокруг меня собрались врачи, я немного успокоился, а то потряхивало от адреналина меня изрядно. А как без него? Адреналин — вещь нужная в таких ситуациях.

— Общий наркоз не нужен! — сказал я.

— Бредит, — сказало лицо в очках и в маске, и скомандовало. — Наркоз!

Перед глазами поплыло.

— Хотя… Почему не надо? — Подумал я матрицей. — Мне не пофиг? Пусть ковыряются.

— Вскрываем грудину. Срединная стернотомия.

На грудине посередине сделали насечку, чтобы придать направление грудинной пиле. Короче пошла та работа от которой меня точно стошнило бы, если бы я её увидел. Мелькнула мысль: «А может, ну его, это тело? Спасут, так спасут. Я уже и там, в другом мире, прекрасно устроился. Да и где мне найти для этого тела лишнюю полноценную матрицу? Мне же дальше надо! Но, раз уж 'взялся за гуж», надо «тянуть лямку». Хм! И матрицы немного придётся отщипнуть от себя.

— Ух ты! — сказал тот же голос. — Никогда не видел такого. Пробитое с двух сторон сердце работает, как часы.

— Хорошо, что правый желудочек пробит, а не левый, — сказал женский голос.

— Ну да, ну да. Мозг снабжается, да-а-а… Но лёгкие почти не обогащают кровь кислородом.

— Так, он же не дышит! — сказал третий голос, тоже женский.

— Млять! Точно! А как же он тогда?

— Возможно — анаэробный гликолиз. Знал я таких спортсменов-ныряльщиков…

— Почему, э-э-э, знал?

— Да потому, что нет их уже. Доэспериментировались. Та-а-а-к…

— Подключаем аппарат ИК[9], — услышал я через некоторое время.

— Быстро работают! Молодцы! — подумал я продолжая качать кровь.

К моей аорте подключили одну магистраль, к венам другую. Кровь постепенно охладилась и обмен веществ замедлился.

— Кардиоплегический раствор, — сказал хирург.

— Не надо, — сказал я сам себе мысленно и перестал сжимать сердце.

— О, как! Словно услышал! Ну и ладненько! Приступаем шить. Быстро! Быстро! Сначала заднюю стенку.

От названия инструментов тоже подташнивало, но я терпеливо ждал.

— Запускаем сердце. Электроды.

— Не надо, — сказал я мысленно, и надавил на переднюю часть «своего» сердца.

— Ух, ты! — воскликнул хирург. — Само пошло.

— Нихрена не пошло, — сказал я, чувствуя, что сердце не хочет включаться. Живое сердце трепещет, как птица. Как рыбка в руке. А сейчас я не чувствовал ничего.

— Та-а-а-к… Где там мой плазменный друг? — Спросил я себя.

Я отпустил своё сердце и ударил его привлечённым извне очень маленьким плазменным сгустком. Тело выгнуло дугой. Как-то мне уже приходилось в этом мире реанимировать. Эксперименты по «прощупыванию» людей не всегда заканчивались удачно.

— А это было здесь? — спросил я сам себя и сам себе ответил. — Здесь-здесь! В «последнем мире» я уже граждан и гражданок не «щупал», хе-хе…

— Ух ты! Да он сам себе запускает сердце! Феноменально!

— Это же тот экстрасенс, что в «Меридиане» сеансы психотерапии вёл.

— Помню-помню. Ходили мы. Впечатлились, да Света?

— Ага, — буркнула Света. — Никогда не забуду тот наш поход. Я словно сучка текла.

— Фу, Светочка, не вспоминайте.

— Так, сами начали.

— Да-да-да… Стучит моторчик, — голос хирурга был задумчив, но потом он встрепенулся. — Всё в зад! Всё в зад! И смотрите внимательнее на аорты, чтобы повреждений на них не оставили. Изойдёт ещё кровью, когда закроем грудину!

— Всё-ё-ё, можно и дальше двигаться, — сказал я сам себе.

* * *

Сильный запах нашатыря ударил в мозг. В мой, но и не мой мозг. Зрение расширилось и в нём появились какие-то лица.

— Повезло парню. Не об бетонный пол головой приложился, — сказал кто-то мужским голосом.

— О, как! Я в поликлинике! Когда «последний» покинул меня, а я от этого сознание потерял! — оценил я своё «местопопадание».

— Это я вышел от врача, — подумал тот «я», — который взял у меня из вены кровь для анализов, подошёл к окну и, потеряв сознание, упал с прямой спиной и стукнулся затылком об пол. Хорошо, что возле окон пол был деревянным. Там трубы, наверное проходили, вот его и не забетонировали.

— Повезло, да, — услышал я мысли того «меня», который поднялся сначала на колени, а потом и на ноги.

— Всё? Всё в порядке? Не грохнешься снова? — спросила девушка в белом халате, держащая остро пахнущую даже издалека ватку.

— Нормально, — кивнул «я» головой и боль резанула лоб.

— Не хватало сотрясение получить, — мелькнула «чужая» мысль.

— Та-а-а-к… Поехали дальше. Кстати… Может Флибер ещё здесь?

Я с сомнением «посмотрел» на «нить», уходящую в туман. И, подумав: ' Чем «чёрт не шутит?», позвал Флибера. Тот не отозвался. А должен был, если был тут. По «штату» ему положено, оказывается, откликаться на мой зов, даже если он находится в спячке.

— Ладно, поехали, помолясь, — подумал я и, потянув за видимую только мне, «нить», снова ушёл в «сиреневый туман».

* * *

— Я умер, что ли, или сплю? — подумал «последний». — Если умер, то почему продолжаю мыслить? Если нет, то почему перестал видеть глазами своих ботов? И своими остальными матрицами я управлять не могу.

— Какими, млять, ботами⁈ Какими, млять, матрицами! — подумал здешний «я».

— Это — точно — сон! — продолжил рассуждать «последний». — Но, почему-то, было больно во лбу, когда пуля ударила в голову.

— Почему болит голова? Или это прострел в голове? Что-то в последнее