Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

Я рассмеялся и погладил маленькую Тиэко, притихшую у меня на груди, по голове.

— Всё так! Всё так! — Тадаси-сан.

— Я же говорю, что благодаря памяти о будущем, я кое что в нём изменил, а кое что повторил. Не всё мы с тобой делали неправильно. Но куча денег лежит под проценты в банках и одновременно работают, потому что, это наши с тобой банки. Ты там, Мичи Минобэ, везде, как мой партнёр.

Он с грустью и умиротворением посмотрел на нас с Тиэко.

— Хорошо, что у тебя проснулась память. А что с теми мирами?

— Там меня убили, Тадаси-сан, и меня перебросило сюда. И вас перебросило сюда. Не от меня зависит… Я не знаю, как это происходит, когда я умираю. Не я выбираю. Но я так не хотел с вами расставаться, что, наверное, поэтому и вас перекинуло сюда. Простите меня, если это принесло вам горе.

— Да, какое горе? — удивился Тадаси. — Подумаешь, начать жизнь заново… Хорошо хоть не с пелёнок! Как пришлось некоторым…

Он рассмеялся. А Тиэко «прыснула».

— Ты подарил мне моих детей! — проговорила она шёпотом и поцеловала меня в губы. _ Спасибо тебе.

— Дело в том, Мичи-сан, что мы с Тиэко там тоже, кхм, погибли. В автокатастрофе. Ты пропал и долго не появлялся. Десять лет не появлялся. А потом мы вчетвером ехали на моей машине и я не справился с управлением. Дорога была скользкой.

— Ты вернул мне моих детей, — снова прошептала Тиэко и снова поцеловала меня в губы.

Я не убирал их. Она была в своём праве на меня. Что делать, если я сам заварил такую кашу. Кхм! Сам не сам, но каша заварена. Да-а-а… Мы в ответе за тех, кого приручили. Вот уж по факту!

— Узнает Лариса, убьёт, — подумал я. — И ведь кто поверит, что это дети не мои, а какого-то другого Миши Шелеста из другого параллельного мира? Здесь никаких параллельных миров нет. Хрен докажешь! И предъявить нечего!

И вдруг меня «осенило».

— Так детям там было сколько? Во время аварии?

— Э-э-э… Так, взрослые уже. И не сосчитаю сейчас.

— И сейчас они в телах заново рождённых⁈ О, Господи! И как они?

— Нормально, — сказала и хихикнула Тиэко. — Сейчас нормально. А когда были в пелёнках и подгузниках было забавно, хи-хи… Как они ругались на тебя!

— Представляю, — крутнул я головой.

— Не-е-е… Не представляешь, — продолжала хихикать Тиэко. — Сейчас всё по-другому. Они взрослые. И оценили тот дар, который ты оставил им в виде прошлой памяти. Они ведь помнят всё. Химию, физику, другие предметы. Их тела быстро набрали нужную физическую форму, вспомнили прошлые навыки. И я тоже… Мы вместе тренировались.

— И ещё… Кхм… Не знаю, как сказать, но мы приобрели способность контролировать свои нейросети. Кхм… И даже управлять ими. И они нам сильно помогают. Словно второй разум, или компьютер в голове.

— Да… Ты много нам дал, Мичи. — сказала Тиэко. — И главное, ты нам дал вторую жизнь. И наших детей.

Она снова поцеловала меня.

А потом я встретился с Мичи и Мичи и когда увидел их, сердце так защемило, что я понял, что они мои родные, кровь от крови, плоть от плоти. Странное это было ощущение — обнимать «чужих», но таких близких, своих детей. Они подходили ко мне настороженно. Но я обнял их и мы тоже долго плакали. Плакала и Тиэко, и якудза Тадаси. Японцы такие сентиментальные люди. Даже якудзы.

* * *

— Не надо ничего менять, Тадаси-сан. Пусть всё идет так, как шло. Кто-то за нами обязательно наблюдает. И хорошо, что у меня есть Японское гражданство. Давно?

— Э-э-э… С восемьдесят седьмого. Семь лет уже. Я, почему-то, был уверен, что ты вернёшься.

— Да-а-а. Я всегда возвращаюсь, — сказал я задумчиво.

— Что? — не понял Тадаси, потому что я сказал это по-русски.

— Ерунда. Сказал, что должен был вернуться и вернулся.

Я смотрел на свой японский паспорт и на свою «фотографию» в нём.

— Как настоящая фотография. Мичи здорово рисует.

— Весь в тебя. Они оба в тебя. Хм! Они вдвоём нарисовали твои манги и мы издали их. Хорошо продаются! Они оба отличные спортсмены. Они даже в хоккей так же хорошо играют, как ты, а в своём мире не играли.

— Не понимаю, как это происходит, — честно признался я.

— Зачем пытаться понять? — пожал плечами Тадаси. — Надо принимать всё как данность. Как дар богов.

— Согласен, — кивнул головой я и, оглядев зал в Токийском доме Минобэ, облегчённо выдохнул. — Я словно вернулся к себе домой.

Тадаси прикрыл глаза веками, открыл их и сказал:

— Спасибо тебе за эти слова. Это твой дом, Мичи Минобэ.

* * *

— Ты так выглядишь, словно отдыхал, а не работал, — сказала жена, увидев меня зашедшим в её школьный кабинет. Довольный, как кот объевшийся сметаны. Мы тут со стихиями боремся, а он по Япониям разъезжает. Светится он. Надо бы мне съездить в Японию. Вон, Ким Георгий Николаевич приходил, предлагал на «Палладе» съездить.

— Сходить.

— Что?

— Сходить, милая. Сходить. На парусниках по морю ходят.

— Мне всё равно, хоть ползают! Тоже хочу в Японию.

— А я думаешь, чего свечусь?

Жена насторожилась. Я достал из сумки плотный синий пластиковый пакет на молнии, открыл его и достал четыре красных японских паспорта.

— Это что?

— Наши Японские паспорта. Теперь мы, как подданные Японии, можем свободно приезжать и в Японию, и в сто девяносто стран мира без визы. Просто, садимся в самолёт и летим. Ты куда хочешь сначала?

— Мы в Москве-то толком не были, — нахмурилась жена.

— Правильно. У нас с тобой в июле отпуск? Вот и поедем. Сорок два календарных дня! Можем полмира посмотреть!

— Устанем! — моя жена продолжала хмуриться.

Почему-то она у меня не умела радоваться, и всегда во всём искала негативную сторону. В отличие от меня. Да-а-а…

— Чем ты недовольна? — спросил я.

— Почему? Я довольна, только скажи мне, почему это мы стали вдруг японскими подданными? Мы даже японский язык не знаем. И мы — граждане России.

— У нас теперь два гражданства, — вздохнул