Старые недобрые времена 3 - Василий Сергеевич Панфилов

попаданец, мельком глянув на Уорда, очень кстати заругавшегося в голос, по своему обыкновению не выбирая выражений, и даже попытавшегося было стукнуть медика, занимавшегося его раной.

' — Чертовски удачно ты подал голос, дружочек', — язвительно продумал попаданец, не показывая, впрочем, ни злорадства, ни боли от того, что Келли чистит его рану.

На Уорда, вслед за Шмидтом, покосились и репортёры, и кое-кто, похмыкав, сделал пометки в блокнотах.

— Читателям New York Journal of Commerce, — медленно начал Георг, собираясь с мыслями, — я хочу сказать, что каковы бы ни были политические пристрастия, мы все прежде всего джентльмены, и очень важно помнить об этом. Есть правила поведения в обществе, и есть деловая этика.

— И… — он ещё раз выразительно посмотрел на Уорда, — я предлагаю руководствоваться в бизнесе не политическими пристрастиями, а здравым смыслом. Ну и разумеется, смотреть на людей, которые представляют те или иные деловые круги. Всё-таки, джентльмены, нужно всегда оставаться джентльменами…

Потратив ещё несколько минут, он ещё раз, коротко и ёмко, описал ситуацию, предшествующую дуэли, своё видение судебных разбирательств, и, отдельно — о Union Tools Machinery (UTM), корпорации, которая делает всё, чтобы сделать Америку — Великой.

' — Остальное, — удовлетворённо подумал он, усаживаясь в экипаж, — они додумают и напишут сами'

— Живы… — выдохнула Лиззи, увидев его на пороге квратиры.

— Жив, — согласился Шмидт, — и почти не пострадал, царапина на плече не в счёт. Лиззи, приготовь, пожалуйста, ванну.

— Ой, мистер Шмидт, конечно! — всплеснула та руками, но тут же остановилась, вся обеспокоенная.

— А это… врач разрешил, масса Шмидт? — от волнения женщина перешла на «чёрную» речь.

— Можно, — влез наконец Джонни, к присутствию которого попаданец уже так привык, что воспринимает подростка как тень, вечно стоящую за плечом, — я у мистера Келли сразу спросил, я же знаю, что хозяин такой чистюля, как не всякая барышня с Юга.

— Можно, — с улыбкой подтвердил Георг, — рану мочить не буду, не переживай.

Четверть час спустя он влез в ванну, подготовленную слугами и вздохнул, отпуская наконец напряжение. Горячая вода, а может быть, и целебные травы Лиззи, которая та срочно заварила по такому случаю, расслабили его.

' — Кайф… — мысленно выдохнул он, — живой, почти здоровый, и… что я там хотел? А, точно!'

— Джонни! — крикнул он, — Спустись вниз, скажи Мюллеру, через полтора часа совещание будет в моё кабине. Нужен будет он, мистер Меркель и мисс Линдгрен! Да! И успокой там всех! Скажи, что живой и почти здоровый!

— Да, мистер Шмидт! — отозвался слуга, — Сию минуту!

— Доброго дня, господа, — поприветствовал Георг подчинённых, собравшихся в кабинет, — Скажу сразу, чувствуя себя вполне нормально, на войне с такими ранениями даже в госпиталь не отправляют, так что не переживайте за меня.

Мужчины, сами не раз бывавшие и не в таких передрягах, понятливо кивнули, а мисс Линдгрен открыла было рот, чтобы сказать несколько слов, которые полагается говорить в таких случаях барышням из хороших семей…

… и закрыла. Потому что она, конечно, барышня, и притом очень симпатичная, но в первую очередь — ценный, высокооплачиваемый специалист!

— О дуэли много говорить не будем, а вот её последствия нужно будет обсудить, — продолжил Георг.

Коротко рассказав о ходе дуэли, сделав упор не не собственно дуэль и свои впечатления от неё, а о поведении Уорда и своём общении с репортёрами.

— Нам, господа, — он откинулся на спинку кресла, — необходимо будет подхватить и развить то, что напишут репортёры. А они, я не сомневаюсь, напишут!

— Мисс Линдгрен, — повернулся попаданец к девушке, — Вечерние газеты сегодня непременно напишут о дуэли, и хотя вряд ли на первых полосах, но это и не важно. Задача у вас и вашего отдела — быть готовыми развить эту тему как в местной прессе, так и в газетах других штатов. Акцент прежде всего на недостойном поведении Уорда как до дуэли, так и после, и, разумеется, на моих словах, сказанных Ван Барену.

— Принято, мистер Шмидт, — девушка, и без того сидевшая очень чинно, выпрямилась ещё больше, розовея от того, что участвует в Большой Игре.

— Дополнительное финансирование выделю, — добавил попаданец.

— Мистер Меркель, — обратился он к главе службы безопасности, — что у нас по контактам Уорда и людей, стоящих за ним?

— Всё отлично, мистер Шмидт, — хищно улыбнулся тот, — все ниточки распутали!

— Ну, насчёт всех я бы не обольщался, — вздохнув, уточнив Мюллер, — некоторые из них и трогать не стоит, а других придётся подёргать, но не подсекать.

— Это понятно, — согласился Георг, переплетая пальцы, — увы…

— А в остальном… — он чуть помедлил и улыбнулся хищно и зло, — компанию в прессе начнём с Уорда, а потом, после следующего заседания суда, вывалим эту гору грязного белья на американских обывателей!

iПять Углов — самые знаменитые криминальные трущобы Нью-Йорка того времени.

Глава 14

Грязные игры

В глубине редакции гремят ротационные машины Хоу, железные валы которых крутятся с адской скоростью, металлическим лязгом выбивая на чуть влажных листах бумаги слова, буквы и идеи, которые чуть позже выплеснутся на улицы Нью-Йорка. Скрежет металла, шипение паровых труб, тяжёлый перестук шестерён, острый запах типографской краски, забивающий обоняние.

Рядом, на деревянных платформах, вертятся деловитые печатники в закатанных до локтей рубашках, с чёрными от краски руками. Одни быстро проверяют оттиски, другие что-то подкручивают в машинах, кто-то подбрасывает уголь в топку паровой машины, остальные делают что-то иное, не всегда понятное человеку, не знающего типографских таинств.

В углу кучкуются репортёры, взъерошенные, возбуждённые, жадно, наспех курящие, перекрикивающиеся, спорящие обо всё разом — о голосовании в Конгрессе, уличных беспорядках, уже ставших в Нью-Йорке чем-то привычным, о положении на фронтах, о моде и светской хронике. Это своя, очень специфическая тусовка, в которой есть и звёзды, и рабочие лошадки, и аутсайдеры, зарабатывающие едва ли многим больше подённых рабочих.

Всё это сливается в единый, ни на что не похожий ритм, в пульс большого города, очень самобытный, интересный, цепляющий что-то глубинное.

Ещё час-полтора, и свежий номер с хлёсткими заголовками разлетится по улицам Большого Яблока, разойдётся по рукам и умам горожан, ляжет на столы в кофейнях и в кабинетах политиков. Здесь