Дипломатия Мечей - Владимир Пламенев

Хм… Но зачем? Чтобы опорочить? Нет, проще было бы просто прикопать меня в лесу.

Да и делом он уже доказал, что мы с ним союзники.

— Я согласен, Георгий, — произнёс я. — Как только я окажусь рядом со Слободаном Караджичем, я призову тебя. Разумеется, мы заранее всё это обсудим, чтобы избежать обвинений меня в пособничестве убийству.

— Тебя не заподозрят.

— Но перед этим у меня есть к тебе дополнительное условие.

— М? — его бровь приподнялась вверх.

— Я хочу знать, как работает твоя сила. А ещё — откуда она у тебя. Ты говорил, что она заменила твой прежний Дар.

— Всё так, — кивнул он. — В этом плане мы с тобой почти что родственники.

Глава 17

Георгий вернул свой истинный облик, перестав быть моей копией.

— Моя сила — это нечто большее, чем родовой Дар, — произнёс он, взглянув на небо. — Мой Дар, как и многое из моего прошлого, сгорело в моём детстве. Когда я, вместе с несколькими вернейшими людьми моего клана, бежал из родного дома. Когда псы Караджичей и Кнежевичей преследовали нас. Когда мы теряли кого-то, каждый день…

Послышался его тяжёлый вздох. Георгий начал перечислять:

— В первый день побега убили гвардейца Милича, который всегда сопровождал меня на прогулках. Он же научил меня свистеть, что вызвало у моего отца большое негодование. Потому что мой свист он считал делом неблагородным, — глаза Георгия проследили за одиноким облаком, но видели что-то другое — застывшие в памяти образы. — Во второй день мы потеряли охотника Йована. С ним я ходил на утку. А однажды, даже подстрелил кабана. Его уроки неоднократно спасали мне жизнь.

Георгий прикрыл глаза.

Я не стал его торопить, хоть времени и было немного. В такие моменты, лучше дать человеку полностью переварить все свои мысли и прийти к тем словам, которые он посчитает нужным.

Сейчас Георгий был уязвим. А бить в уязвимость своих союзников нельзя. Потому что даже самый верный друг из-за этого может превратиться в ненавидящего тебя врага.

Так что — предельное уважение. И терпение.

Человек выворачивал душу, а это — самое интимное, что только может сделать разумное существо.

И спустя примерно полминуты Георгий продолжил:

— Через неделю я потерял последнего. Старый слуга, который всюду носился за мной, сколько я себя помню. Он был мне и учителем, и нянькой, и строгим воспитателем. Самое смешное, что он был турок. Старик Батухан. Ворчливый, временами занудный, но по-настоящему верный. Он бросился на преследователей, чтобы я получил шанс сбежать. Хотя ни Дара, ни каких-то боевых умений у него не было. Только громкая турецкая речь и кривой кинжал, который мой отец подарил ему за долгую службу.

Георгий сделал быстрое, почти молниеносное движение. Будто смахнул что-то с лица. Я не успел заметить что именно.

Пусть будет ресница.

Хоть это и не так.

— Я сбежал тогда, — произнёс Георгий тише. — Тогда же смог скрыться в лесу, где бродил несколько дней, пока не свалился от разгоревшегося здесь жара, — он положил руку себе на грудь и сжал ткань своей одежды в кулаке. — Залез в какую-то пещеру и лежал там, думая что умираю.

Он засмеялся, приговаривая:

— Я и умирал. Прежний я. Не знаю, сколько именно времени я там провёл. В той пещере. Но когда боль, распирающая моё тело изнутри, исчезла, я родился заново. Без Дара своих предков. Но с кое-чем большим.

Он протянул руку вперёд, над его ладонью вспыхнул свет. Из центра ладони вылетел белый энергетический шарик, который стал медленно кружиться над его рукой. Затем вылетел ещё один — зелёный. Затем буро-красный; фиолетовый и пульсирующий; тёмно-синий с серебристыми прожилками; ещё два маленьких, быстро кружащихся вокруг невидимого центра между ними и, отдельно, вокруг самой руки; и, наконец, чёрный, по которому раз в несколько мгновений беззвучно пробегали красные молнии.

— Я получил возможность чувствовать силу, забирать её и даровать тем, кому пожелаю. Моей первой целью стали двое преследователей из отряда Караджичей. Они прочёсывали лес, надеясь найти мой труп и притащить своему господину. Эти двое не знали, что я чувствую, где они находятся и что умею быть тихим, — он широко оскалился. — Они были не готовы, что я нападу на них под самое утро. Когда один дежурит, а второй только отошёл ко сну. Знаешь, как чавкает голова, когда на неё обрушивается камень? Очень выразительно, — он хохотнул. — Из тел их обоих я извлёк Дар. Затем убивал всех, кто преследовал меня. Пара, за парой. Пока не собрал достаточно сил, чтобы уничтожить командира с остальными. Вот так я получил свою силу.

Затем Георгий посмотрел на меня и задал вопрос:

— А как у тебя было?

— Болезнь, — кратко сказал я.

— Всё? — он искренне поднял брови. — Наши с тобой силы не случайны. Как не случайно и то, что мы с тобой нашли друг друга и вообще, — он обвёл рукой пространство перед собой, — сам разговор этот не случаен. Предки свели нас. Но для чего? Явно же, для чего-то большего, чем моя месть или твоё желание поставить на трон Иллирии выгодного России правителя.

Я пожал плечами и ответил:

— У меня за спиной нет истории, непосредственно связанной с моими возможностями.

Он хмыкнул.

— Жаль. Если ты не врёшь. Если врёшь — то ещё больше жаль. Я бы послушал. Люблю истории. Но в любом случае, — энергетические сферы стали втягиваться обратно в его руку, — силы у нас имеют одну природу. Я абсолютно в этом уверен. Думаю, вместе мы сможем узнать больше. В каком-то роде мы с тобой братья, — он поднял на меня взгляд. Пронзительный. Но не агрессивный. Скорее — испытывающий. — Я знаю, что тебе тоже не повезло. История с гибелью твоих родителей полна странностей.

— Да, — согласился я. — Не буду спрашивать, зачем ты копался в моём прошлом.

— Ответ очевиден. Чтобы найти то, что могло привести к получению такой же силы, как у меня. Точнее… похожей.

Похожей?

Нет, едва ли. То, что я видел у Георгия, казалось очень мощной боевой силой. Тогда как у меня скорее социальная. Слабоприменимая в прямом бою.

Он будто прочёл мои мысли:

— Похожей по природе. Ты ведь тоже чувствуешь и видишь. Пусть и не то, что вижу и чувствую я. Мы с тобой братья, Виктор Добрынин. Связанные общим происхождением сил. Я чувствую в тебе то же, что и в себе. Нам предписано биться