Ложная девятка. Том девятый - Аристарх Риддер

— Найдём, — сказал Гари.

По дороге домой Катя молчала, смотрела в окно. Сашка спал в автолюльке на заднем сиденье. Ночь была тёплая, звёздная. В Москве сейчас метель, сугробы по колено, ледяной ветер. А тут — можно открыть окно и не замёрзнуть.

— Хороший день, — сказала она наконец. — Они хорошие люди.

— Да.

— Но Новый год мы будем праздновать нормально. С оливье. И с курантами.

— И со снегом?

— Снег не обещаю. Но хотя бы с правильным настроением.

Барселона за окном светилась огнями. Чужой город, чужие праздники, чужая погода. Но друзья — настоящие. А это главное.

Глава 15

Двадцать девятого декабря я летел в Париж.

Золотой мяч. Четвёртый подряд.

Ранний рейс из Эль-Прата, два часа в воздухе. Катя осталась дома с Сашкой. Тащить пятимесячного ребёнка на однодневную поездку было бы безумием, а оставить его она не могла. Да и не хотела.

— Развлекись там как следует, — сказала она утром, целуя меня на прощание. — И не задерживайся. Послезавтра Новый год.

Париж в декабре был совсем не похож на Барселону. Холоднее, серее, но по-своему красивый. Рождественские украшения на Елисейских Полях переливались в сером свете зимнего дня. Эйфелева башня проступала сквозь туман, как призрак из другой эпохи. Улицы пахли жареными каштанами и глинтвейном.

Я смотрел на город через окно такси и думал о том, как странно всё сложилось. Париж. Золотой мяч. Четвёртый раз. В прошлой жизни я номинировался на мячик четыре раза но всегда мимо в итоге. Сейчас же стопроцентный результат. Забавно.

Из аэропорта меня отвезли прямо в редакцию France Football. Интервью, фотосессия, другие формальности — всё до церемонии, которая начиналась вечером.

Редакция располагалась в старом здании на бульваре Осман. Высокие потолки, лепнина, паркет, скрипящий под ногами. Журналисты суетились вокруг, фотографы выстраивали свет. Мне подали кофе — крепкий, горький, настоящий французский.

Интервью давалось легко. К четвёртому разу ты уже знаешь, какие вопросы зададут, и заготовленные ответы звучат почти естественно. Да, счастлив. Да, благодарен команде, вернее командам. Да, работаем дальше. Нет, не думаю о рекордах — думаю о следующем матче. Само собой достаточно большой блок о Барселоне, как без этого если я теперь играю в Испании.

Только один вопрос заставил меня задуматься.

— Месье Сергеев, вы выиграли Золотой мяч четыре раза подряд. Это историческое достижение. Как вы к этому относитесь?

Как я к этому отношусь?

— Знаете, — сказал я медленно, подбирая английские слова, — награды это хорошо. Они подтверждают, что ты на правильном пути. Но футбол командная игра. Без партнёров, без тренеров, без клуба, никакого Золотого мяча не будет. Так что это награда не только мне. Можно сказать что это это награда и для Торпедо и для Барселоны.

Журналист кивнул, записал. Стандартный ответ, они такое любят.

Но я думал о другом. О том, что в моей прошлой жизни я знал, кто выигрывал Золотой мяч в эти годы. Гуллит, ван Бастен, Маттеус. Великие игроки, чьи имена вошли в историю футбола. А теперь вместо них я. Четыре раза подряд. Советский попаданец из двадцать первого века, который украл их место в истории.

Где-то там Рууд Гуллит не получил своей награды восемьдесят седьмого года. Марко ван Бастен не получит свою в восемьдесят восьмом. Они по-прежнему великие игроки, но их имена не будут стоять в списке победителей. Потому что там стоит моё имя.

Странное чувство. Не вина скорее, осознание масштаба. Каждое моё действие здесь меняет что-то в мире, который я знал. И чем дальше, тем меньше этот мир похож на тот, из которого я пришёл. Эффект бабочки в действии. Только бабочка это я, и крылья у меня бьют со страшной силой. Притом не только на футбольном поле. Горбачёва-то не видно и не слышно, даже интересно где он. Живой ли?

Церемония прошла вечером того же дня в одном из парижских отелей. Красная дорожка, фотографы, телекамеры. Блеск вспышек, гул голосов. Легенды футбола в зале. Торжественная речь главного редактора France Football о значении награды, об истории, о том, что я вписал своё имя в пантеон великих.

Мне вручили золотой мяч — тяжёлый, блестящий, красивый. Позолоченная латунь, отполированная до зеркального блеска. Я держал его в руках и думал о том, что где-то в Амстердаме Рууд Гуллит смотрит эту церемонию по телевизору. Интересно, что он чувствует.

Я сказал несколько слов благодарности. По-французски, с акцентом, но внятно. Поблагодарил France Football, поблагодарил команды, и «Торпедо», и «Барселону». Поблагодарил тренеров. Поблагодарил семью. Аплодисменты.

А потом сломя голову помчался в аэропорт. Домой добрался за полночь, Катя не спала, ждала. Сашка давно уснул в своей кроватке, посапывая во сне.

— Показыай, — сказала она.

Я достал мяч из сумки. Она повертела его в руках, улыбнулась.

— Красивый. Как обычно.

— Ага

— Поставим на полку. Рядом с остальными.

Она сказала это так просто, так буднично. Как будто речь шла о сувенирной кружке из отпуска. И в этом была своя правда. Для неё — для нас — это был просто ещё один предмет в доме. Красивый, блестящий, но в конечном счёте просто вещь. Настоящее счастье спало в соседней комнате, в кроватке с голубыми бортиками.

* * *

Новогодняя вечеринка клуба прошла тридцать первого, на Пасео-де-Грасия. Гранд-отель «Маджестик»: мрамор, хрустальные люстры, портьеры до потолка. Нуньес не экономил на таких вещах. Он понимал, что команда это не только футболисты на поле. Это семьи, это атмосфера, это ощущение принадлежности к чему-то большему.

Сашку мы оставили с няней, её порекомендовала наш педиатр, сеньора Марта Эрнандес. Надёжная женщина лет пятидесяти, работавшая с детьми футболистов уже много лет. Седеющие волосы, тёплые глаза, спокойные руки. Но Катя всё равно нервничала — впервые оставляли его на целый вечер.

— А если он проснётся и будет плакать? — спрашивала она, уже одетая и накрашенная, но всё ещё стоящая над кроваткой.

— Сеньора Марта справится, — отвечал я. — Она двадцать лет с детьми работает.

— Но это же наш первый раз…

— Мы же не можем всё время быть рядом пока он школу не закончит, так что пора начинать оставлять сынабез нас. Хотя бы на несколько часов.

Несколько раз за вечер она выходила в холл отеля звонить домой и возвращалась успокоенная: всё в порядке, Сашенька спит. Материнский инстинкт. Он сильнее любой логики.