Чёрный Город - Влада Ольховская

сети врагов Черного Города, – невозмутимо сообщил Марк. – А ты знаешь, чем это чревато. Я не удивлен тем, что ты в такое ввязался, умом ты никогда не блистал. Но главный все-таки не ты, ты передавал информацию за пределы нашей территории. А нам нужен тот, кто эту информацию собирал. Так что у тебя есть удивительный шанс стать полезным – и сохранить жизнь себе и родителям.

Он решил действовать так, потому что у него не было настроения на долгий вежливый разговор, при котором Денис будет все отрицать, да еще и хамить. Марк не просто наблюдал за собеседником, он старался осторожно использовать новое оборудование: мониторил сердцебиение, отслеживал реакцию зрачков.

Денис мог удивиться тому, что его вообще обвиняют в подобном. Мог испугаться, что его пытаются подставить. А он вместо этого разозлился – причем праведной злостью, которую изо всех сил в себе распалял.

– «Мы» значит? Ты теперь настолько один из них?

– Я должен смутиться после того, как хазары по твоей милости чуть не убили меня и перебили несколько десятков человек?

Вот это Дениса все-таки задело, чуть сбило пыл – и подтвердило догадку Марка: перед ними не организатор случившегося. Но Сурнин быстро взял себя в руки и продолжил пялиться на собеседника с вызовом:

– Поколение рабов должно погибнуть, чтобы возродился свободный народ!

– Сам придумал или новое начальство подсказало? – поморщился Марк.

– Нет у меня никакого начальства! И в будущем, которое я построю, не будет правителей! Всем будут править люди, они будут делать то, что хотят…

– А если они захотят убивать и насиловать? – заинтересовался Марк. – При том, что другие люди не захотят быть убитыми и изнасилованными? Дело решится по праву сильного?

Он ожидал, что Денис хоть немного задумается, но тот лишь победно улыбнулся:

– Вы все спрашиваете одно и то же! Ты, мой отец… Вы что, не понимаете, что вам просто промыли мозги?

– Так ты попробуй хоть раз ответить, а не зубоскалить.

– С вами бесполезно вести переговоры.

– А придется. Мы знаем, что ты обеспечивал анонимность переданной информации. Но кто ее отправлял? Судя по тому, что я увидел, этот человек тоже находится в поселке.

– Я не собираюсь тебе ничего говорить! – усмехнулся Денис. – Я не хотел этого, но с самого начала подозревал, что может дойти и до такого. Я не скажу вам ни слова!

– Ты соображаешь, чем это грозит?

– Вы можете сделать со мной что угодно! Пытать меня, убить меня… Я это выдержу, а больше одной смерти все равно не будет!

– Твоим родителям тоже достанется, – укоризненно напомнил Марк.

– Не нужно выставлять это моей виной! Ты это сделаешь – ты и тебе подобные! А мои родители… Они сами виноваты в том, что поддерживали людоедскую систему! И лучшее, что я могу сделать для них в благодарность за то, что они подарили мне жизнь, – дать возможность умереть с честью! Ради светлого будущего! Ну что, ты будешь лично меня пытать, чтобы хозяйка тебя похвалила? Или за ней понаблюдаешь, еще поучишься?

Марк очень надеялся, что Геката не станет втягивать его в это еще больше. Денис его раздражал, но не настолько, чтобы пытать этого малолетнего недоумка. При том, что Сурнин ничего не придумал, он искренне считал, что делает нечто хорошее… Он способен был верить, что гибель значительной части населения поселка допустима, если потом какие-то мифические люди будут жить счастливо.

Геката больше не отдавала приказов, она направилась к Денису. Она по-прежнему улыбалась, но от этой улыбки парень сжался перед ней, как потерянный ребенок перед гипер-мутантом. Он все равно не отступил, однако несложно было заметить усилие, с которым он вынудил себя остаться на месте, да еще и расправить плечи.

– Ну давай, мразь, делай, что можешь! – объявил он, так и не сумев, впрочем, подавить дрожь в голосе. – Ты грязная су…

Его пламенная речь оборвалась на полуслове, сменившись отчаянным, почти звериным воем. Да и понятно, почему… Геката не собиралась его связывать, угрожать и избивать. Она одним быстрым, почти небрежным движением сломала ему обе руки на уровне запястий.

Теперь Денис с ужасом кричал, глядя на кости, торчащие из порванной кожи, и чувствовалось, как с этим криком из него выходит мятежный пыл. Он ведь и правда верил себе, когда говорил, что готов идти до конца, вытерпеть все и не сломаться.

Но тут оказалось, что боль… это больно. Такое вот нехитрое открытие, поражающее тех, кого родители всю жизнь закрывали от настоящих бед. И льющаяся кровь – это страшно, если кровь твоя. И умереть, оказывается, можно только один раз, не услышав все похвалы в свой адрес.

А ведь Денис был здесь, когда напали хазары, он эвакуировался вместе с родителями, но он знал, что убежали не все. Сожалел ли он о тех, кто точно так же смотрел на собственные переломанные кости – но в итоге не выжил? Или он быстро успокоил свою совесть тем, что убил рабов?

Если плохой убивает хорошего, это не так уж плохо. Очень удобная логика.

Крик захлебнулся, Денис отшатнулся в сторону, и его вырвало на ковер, которым его мать так гордилась. Парень не удержал равновесие, упал, инстинктивно остановил падение переломанными руками и снова взвыл.

– Ну, хватит уже! – поморщилась Геката.

Она пнула Дениса в бок с такой силой, что парень перелетел через всю комнату, ударился о стену, да так и замер на полу, всхлипывая. Он не потерял сознание и теперь сквозь слезы смотрел на Гекату и Марка как на равных чудовищ.

Возможно, это должно было угнетать Марка – но не угнетало. Гораздо большее значение для него имело то, что Жрица не наслаждалась причинением боли, она всем своим видом показывала, что выполняет скучнейшую, но необходимую работу.

– Кто он? – поторопила Геката. – Он и рад был бы не связываться с тобой лично, да пришлось. Ты уже заметаешь цифровой след его сообщений. Не хватало еще заметать след вашего общения! Он просто использовал тебя… Хотя я б на его месте тебя убила, когда атака хазаров по большей части сорвалась, а он то ли не успел, то ли не осмелился. Ну так что, кто твой гнилостный друг?

Марк ожидал, что он будет держаться дольше, снова заговорит про принципы и высшую цель. Но нет, об этом Денис, судя по ошалелому взгляду, уже и не помнил. Это было бы смешно, если бы не чудовищность ситуации… Он готов был пожертвовать жизнью до тех пор, пока не нужно было умирать.

Он назвал имя, и когда