Отцовские долги - Наиль Эдуардович Выборнов

– А ты знаешь, где оно?

– Знаю, – кивнул охотник. – Если по следам пойдете то, конечно, рано или поздно вы к нему выйдете, да только, боюсь, времени многовато потратите. Там уже время к вечеру пойдет, возвращаться в крепость придется. Я провести могу, тут недалеко совсем. Если вы потом поможете мне в деревню вернуться, сам-то я не доберусь, даже если до лодки своей дохромаю.

– А как ты пойдешь-то, с ногой своей? – удивился я. – Или, нам что, носилки рубить и на них тебя нести?

– Это дело хорошее, конечно, – Санду ухмыльнулся. – Но пока что можно и просто палкой какой-нибудь обойтись, чтобы мне на ногу особо наступать не приходилось.

– Далеко ты с костылем по лесу пройдешь, конечно, – заявил боярин Лука.

– Я-то пройду, не сомневайся, – ответил молдавский охотник. – Я по лесу ходить умею, пусть даже и на одной ноге. К тому же недалеко тут.

– Глеб, – повернулся я к одному из братьев-лесовиков. – У тебя топор есть. Отыщи и сруби ветку какую-нибудь, чтобы рогулькой такой была, ну, чтобы можно было подмышку сунуть. Ну разберешься, конечно, что ты, никогда костылей не видел что ли?

Тот тут же вытащил топор из-за пояса и отправился искать нужную ветку, а сам я прикинул, какие еще вопросы можно задать местному. Конечно, хорошо бы затащить его в крепость, напоить хорошенько, да расспросить обо всем, что происходит в округе, сейчас-то, пусть мы ему и помогли, но относится-то он к нам с плохо скрытой враждебностью. Но хотя бы так спросить, почему бы нет.

– А сам-то костеглотов до этого видел? – спросил я. – Ну до сегодняшнего.

– Дохлого только находил один раз, – ответил парень. – Да и то, как сказать дохлого. Кости одни по всей поляне растащенные, но лапам-то и понял только, что это за тварь.

– Дохлого? – удивился я. – Как это дохлого? У кого-то получилось убивать их?

– Урсарь задрал, – бесхитростно ответил Санду. – Это тут же в лесу было, неподалеку отсюда. Видимо, на урсаря твари нарвались, да он просто так не дался, драться стал. Вот и несколько костеглотов своими лапами убил, он ведь бьет очень сильно.

– Урсарь? – решил я уточнить значение незнакомого слова.

– Медведь это, – ответил боярин Лука. – Местные так медведей называют.

– А кости-то растащенные почему? – вдруг вступил в разговор боярин Ян. – Они ведь, я так понимаю, медведя в итоге одолели?

– Не знаю, может быть и ушел урсарь, он ведь сильный и быстрый, – пожал плечами Санду. – Следы его были, прочь вели, но не факт, конечно, что он выжил, крови по следу осталось много, подрали его сильно. А кости растащенные, потому что твари друг друга жрать стали. Они не только всякую падаль жрут, но и своих покойников тоже.

Это меня не удивило, косеглоты они и есть костеглоты. А за медведя я порадовался: раз он несколько тварей своими лапами побил, значит и острое железо против них поможет. Ну и еще одна моя идея, если ее получится, конечно, воплотить.

Думал я огонь разжечь вокруг их логова. Нарубить дров достаточно, полить их маслом, которое в остроге на случай осады хранится, раскидать вокруг, разжечь, чтобы большой костер получился, и ни одна тварь мимо пройти не могла. А потом все равно придется внутрь соваться, пусть и с факелами, но с мечами наголо. И черт его знает, спасут ли доспехи от ударов их лап. Даже если кольчугу с поддоспешником когтями они пробить не смогут, все равно с ног собьют, да до горла дотянутся…

А черт его знает, на самом деле, как они охотятся. Санду, вон, за ногу только поцарапали, ну так он на дерево забирался, причем, забрался достаточно проворно. Ну а как иначе, тварей же опередить надо, пока они тебя не достали.

– А как они нападают, ты можешь сказать? – задал я следующий вопрос. – Как псы там, кидаются и до горла пытаются дотянуться? Ну или в целом, как там? Ты их видел же.

– Не могу, – покачал головой молдавский охотник. – Если бы я знал, как они нападают, то ты бы сейчас со мной не разговаривал бы, потому что отыскали б вы растащенные кости человеческие, а не меня на дереве. Только один за ногу ухватить успел, пока я на дерево лез.

– Ну, – вздохнул я. – Зато мы теперь знаем, что бывает, если тварь когтями по незащищещнной коже полоснет.

Тем временем Глеб, наконец, закончил с изготовлением костыля: он не только нашел ветку подходящей длины и формы, но еще и приколотил обухом топора на пару гвоздей небольшое полешко, чтобы за него держаться было удобнее. Когда Санду вручили получившуюся конструкцию, он поднялся и, опираясь на нее, достаточно быстро поковылял по лесу. Я даже удивился, как ему удается идти так скоро на одной ноге и на костыле, не цепляясь за корни деревьев и валяющиеся кругом ветви.

– Я ногу ломал два раза по малолетству, – вдруг решил объясниться молдавский охотник. – Любил по деревьям лазать, но спускался не всегда аккуратно. Почитай, из своих восемнадцати годков, целый год на костыле и проходил. Вроде бы и давно было, а руки помнят. Так что идемте, тут недалеко идти, логово этих тварей с другой стороны леса.

И всей толпой мы двинулись вслед за Санду. Мне на мгновение даже стало смешно: странное дело, калека ведет за собой пятерых здоровых мужиков. Но в целом я не мог сказать, что наше продвижение по лесу хоть как-то замедлилось, потому что шли мы теперь не по следам, а напрямую.

Иногда молдавскому охотнику приходилось помогать: на своей палке он не мог продираться через кусты, тем более, что ветви цеплялись за его одежду. Но чаще он просто обходил сложные места и продолжал вести нас в одному ему известном направлении.

Скоро мы вышли на опушку леса, и идти стало гораздо легче. Санду уверенно вел нас вперед, но я заметил, что боярин Лука начинает озираться по сторонам, с таким видом, будто пытается что-то вспомнить. Я тоже огляделся вокруг: слева от нас Днестр упрямо нес свои воды в сторону полуденного Черного моря, справа, куда ни глянь, простиралась равнина, поросшая густой травой.  Ну, это оно и хорошо, значит, коней мы все-таки прокормим, если каждый день будем отправлять людей заготавливать сено. К тому же у нас лошадки в большинстве своем степные, татарские, они умеют и из-под снега травку копытить.

Здесь мы снова вышли на след тварей, причем он был таким явным, что пройти по нему смог бы даже я. Дорожку из примятой