Отцовские долги - Наиль Эдуардович Выборнов

открыл небольшой мешок, который прихватил с собой на всякий случай. Внутри как раз было самое необходимое из лекарских припасов: настойки кое-какие, тряпицы вываренные – в общем-то все, что нужно, чтобы рану наскоро перевязать.

– Ладно, – вздохнул Санду. – Расскажу я. Да, я и правда охотник, с того берега пришел. Есть у нас там деревенька, Рубленица называется. Туда, кстати, наемники частенько приходят, чтобы вина купить или еще чего. Странно, что ты о ней не знаешь.

– Ничего странного, – ответил я, сам тем временем щедро смачивая повязку настоем календулы. Она присохла, отмачивать придется хорошо, иначе сдергивать придется вместе с волосами, а за такое лечение меня точно не поблагодарят. – Мы на заставе третий день как, только прибыли. Ну и ты, значит, на этот берег перебрался, чтобы поохотиться? Как, кстати, перебрался, не через паром ведь, это точно.

– У меня, – охотник посмотрел на меня так, будто задумался, стоит ли мне рассказывать о своей тайне, но все же решился. – У меня лодка есть. Она тут неподалеку в кустах спрятана, так что не прав ты, обратно я добрался бы.

– Если б мы тебя с дерева не сняли, то не добрался бы, – качнул я головой. – И все таки, что ты сюда-то пошел? У вас на том берегу своей дичи нет что ли?

– Есть, конечно, но тут ее больше, – ответил парень. – Здесь же людей нет почти, ее никто не бьет, вот и расплодилась.

– А костеглоты? – удивился боярин Лука. – Мы же видели, тут рядом совсем костеглоты косулю догнали и задрали. Неужели они другое зверье не жрут?

– Нет, – слегка развеселившись, мотнул головой Санду. – Это не они ее догнали, это я ее подстрелил. А потом, когда понял, что до лодки добраться уже не успеваю, бросил. Вот твари на нее и отвлеклись, а сам я на дерево полез. Они по деревьям лазать не умеют.

– Это странно, казалось бы, когтищи у них чуть ли не как у рыси, – проговорил Антон. – Но раз ты живой, значит, и правда не умеют, иначе достали бы они тебя. Но все-таки, как ты так высоко раненый залез? Мы ведь, когда за тобой поднимались, оба чуть не сорвались.

– Жить захочешь – еще не так раскорячишься, – резонно возразил молдавский охотник.

– А все-таки, как тебя ранили-то? – спросил я. – Ты ведь косулю бросил, они на нее отвлеклись, пока ты до дерева бежал.

– Отвлеклись, да не все. Две твари, то ли самые умные, то ли наоборот самые тупые, бросились меня догонять, хотя мясо уже под ногами лежало. Вот одна из них меня и хватанула, когда я уже вверх полез, – ответил он, дернулся и зашипел, потому что я все-таки оторвал повязку с его ноги. – Аккуратнее, больно же!

– Я и так аккуратно, – ответил я и наклонился над раной, рассматривая ее поближе.

С первого взгляда ничего особо страшного не было: длинная и глубокая царапина, которая наверняка порядком кровила. Я, правда, предполагал, что на когтях у костеглотов, как и у волкулаков, должно быть много всякой дряни, они ведь мертвечину жрут. Меня-то полынным настоем отпаивать пришлось, после того, как волкулак проехался своей лапой по моей груди. Но края раны пусть и были воспалены, жара у молдавского охотника не было. Это был хороший признак.

По-хорошему нужно было вскрыть рану, очистить ее края, да засыпать порошком из специальной плесени, которую готовила моя мать. Плесень та очень хорошо при грязных ранах помогала, могла даже при начинающемся заражении крови спасти. Правда, не всегда действовало, чаще все же больной умирал или ногу отнимать приходилось.

Но я решил рану не трогать, раз уж она не гноится, а просто залил кусок вываренной ткани настойкой ноготков, приложил его к ране, а сверху уже принялся перевязывать. Спирт он сам по себе, если крепкий, всякую дрянь и лишнюю воду вытягивает, а тут еще и с ноготками, которые от заражения и воспаления помогают.

– Повезло тебе, ногу отнимать не будем – проговорил я, заканчивая свою работу, и, глянув в расширившиеся от ужаса глаза парня, тут же добавил. – Шучу я, и не пришлось бы. Заживет все, шрам только останется, но это ничего страшного, думаю, под штанами не видно будет. Ну так дальше давай поговорим. То есть, ты хочешь сказать, что на этом берегу дичи больше, потому что костеглоты ее не ловят?

– Да как не ловят, ловят конечно, – удивился Санду. – Просто они же всю ее переловить не могут, какими бы голодными не были бы. Чаще падаль им достается, ну или слабые животные, больные.

– А на том берегу костеглотов нет, кстати? – снова вступил в разговор боярин Лука.

– Нет, – покачал головой охотник. – У нас говорят, что они через текучую воду перебраться не могут. Это неправда, конечно, через ручьи они перебираются без проблем, просто, видимо, плавать не умеют. Это же Днестр, в конце концов, он зимой-то не всегда замерзает, иначе, думаю, они по льду к нам наведывались бы.

– А у вас там просто деревня, а не крепость, – кивнул я. – Особо по домам от них не попрячешься, думаю, двери они повышибают. Или за скотиной наведаются, по хлевам пойдут. Домашний-то скот – не дикий, они убежать далеко не смогут, если что.

– Что правда, да правда, – согласился Санду. – Но только, что толку об этом говорить. Если придут костеглоты в деревню, значит, такова уж судьба наша. Все равно же никто против этого ничего не сделает боятся все. Что ваши наемники боятся, только в крепости и сидят, что наши… Наших тоже не подбить на это дело.

– Вообще, мы тебя так и нашли, – сказал я. – Шли по следам костеглотов от крепости, думали до логова их добраться. Посмотреть, что там и как, подумать, каким образом на них облаву устроить можно.

– Вот как? – Санду посмотрел на меня с интересом. – Это что же ты, Олег, собрался всю округу от костеглотов очистить? И зачем тебе это?

– А не люблю без дела сидеть, – с вызовом в голосе ответил я. – К тому же, если костеглотов не станет, сюда снова люди потянутся, купцы к вам в Молдавию пойдут. От этого всем прибыток будет.

– А про то, что земля эта проклята, тебя не предупреждали разве? – тихо, почти шепотом, спросил у меня молдавских охотник.

– А ты, когда на нее охотиться шел, вроде бы проклятия не боялся? – в тон ему ответил я. – Если она проклята, то что же ты тут делаешь?

– Жить как-то надо, – вздохнул Санду. – Ну, раз проклятия не боишься… Так ты что, на