Курсант Сенька - Дмитрий Ангор

— Мам, я поехал! — крикнул я в дом.

— Осторожно! И не пей много! — донеслось из избы.

— Сенька, а у вас икра есть? — спросил Боря, высовываясь из коляски.

— Есть, одна банка осталась!

— Тащи! В клубе девчонок угостим!

Я забежал в дом, схватил банку икры и пару мандаринов. Мать только головой покачала.

— Молодежь… В мое время на танцы с пирожками ходили!

Мы же втиснулись в коляску, а Мишка, гордый как павлин, завел мотоцикл. Тот чихнул, заурчал и понес нас по заснеженной деревенской дороге к Дому культуры, где уже гремела музыка и мигали цветные лампочки.

— Эх, хорошо-то как! — кричал Максим, подставляя лицо морозному ветру. — Новый год, друзья, мотоцикл, танцы! Чего еще надо для счастья?

И правда — чего еще надо было нам, деревенским парням в тот момент… Мишкин мотоцикл с ревом подкатил к ДК. Здание светилось всеми окнами, а из распахнутых дверей валил пар от дыхания танцующих и доносились ритмичные звуки музыки.

— Слышите? «Бони М» играют! — закричал Боря, выбираясь из коляски. — «Распутин»!

Действительно, из клуба неслось знакомое «Ра-ра-Распутин». Мы оставили мотоцикл у крыльца рядом с велосипедами и санками и ввалились в клуб. Внутри царил настоящий праздник. Зал украшали гирлянды из цветной бумаги, на стенах висели плакаты «С Новым годом!». В углу стояла живая елка, увешанная игрушками и мишурой. Но главное — народу было битком! Молодежь из окрестных деревень собралась здесь.

— Сенька! Мишка! — замахала нам рукой Светка Петрова, наша одноклассница. — Идите сюда!

Диджей — местный учитель физкультуры Николай Иванович — крутил пластинки на проигрывателе «Вега». Сейчас заиграла «Мани-мани» группы «АББА», и весь зал взорвался от восторга. Мы же протолкались к импровизированному бару — столу, где тетя Галя, буфетчица, разливала лимонад и продавала пирожки. И Мишка достал из кармана флягу.

— Парни, по маленькой? За встречу!

Мы отошли в сторонку, и Мишка плеснул всем в стаканы с лимонадом самогонки. Выпили, поморщились.

— Ну что, в пляс? — предложил Боря.

Заиграла «Чао, бамбина» в исполнении Дина Рида, и мы ринулись на танцпол. Я никогда особо не умел танцевать, но в такой атмосфере это было неважно. Все прыгали, размахивали руками, девчонки крутились в своих лучших платьях.

— Сенька, ты как дерево двигаешься! — смеялась Светка, показывая мне движения.

Потом заиграла медленная «Подмосковные вечера», и пары стали обниматься. Я пригласил Светку, и мы закружились в медленном танце.

— Как дела в училище? — спросила она, положив голову мне на плечо.

— Нормально, служба есть служба, — ответил я. — Скучаю по дому.

А после танца мы с парнями уселись за столик в углу. Николай Иванович поставил «Калинку», и весь зал снова взорвался.

— Слушай, Сенька, — сказал Борька, отпивая из своего стакана, — расскажи, как там у вас в училище? Правда, что муштра жесткая?

Я откинулся на стуле.

— Да жесткая, конечно. Подъем ранний, строевая подготовка, стрельбы, изучение техники. Но ничего, привыкаешь. Зато дисциплина железная, и товарищи хорошие. Недавно на учениях с учебными гранатами работали.

— С гранатами⁈ — восхитился Максим. — Вот это да! А я в своем торговом только кассы изучаю да товароведение. Правда, практику в райцентре проходил — в универмаге работал. Там такие истории были!

— Какие? — заинтересовался Мишка.

— Приходит как-то бабка в магазин, покупает трусы мужские, размер пятьдесят шестой. Говорю ей — «Бабуля, да это же мужские!» А она мне — «Знаю, внучек, знаю. Зато какие половые тряпки славные выходят!»

Заржали мы с этого, а Борька подлил всем еще по глотку самогона.

— А у меня в техникуме вообще представление! — подхватил разговор Максим. — Изучаем свиноводство, привезли хряка-производителя показывать. Зверюга такая — килограммов под триста потянет. Преподаватель наш, Семен Петрович, вздумал лекцию прямо в загоне читать. Подошел к хряку поближе, а тот как треснет его рылом! Семен Петрович в навоз — бух! Поднимается весь перемазанный, а хряк довольно похрюкивает. Теперь только через ограду науку преподает!

— Ха-ха-ха! — Максим со стула чуть не свалился.

Мишка тоже историей поделился.

— А у нас на заводе недавно случай вышел! Работаю в механическом цехе, детали вытачиваю. Прислали к нам нового мастера — из областного центра, важный весь. Вздумал показать, как правильно работать надо. Подходит к станку, запускает, а про защитные очки позабыл. Как стружка ему в глаз попадет! Носится по цеху, вопит — «Глаз! Глаз!» А мы сперва подумали — хвастается, мол, глаз-алмаз у него. Потом сообразили, в медпункт потащили.

Но тут заиграла «Чунга-чанга» с пластинки, и девчонки снова потащили нас плясать. Светка схватила меня за руку.

— Сенька, давай кружиться!

Ринулись мы на самую середину. Атмосфера разгорелась нешуточная — все пели, плясали, хохотали. Николай Иванович то и дело пластинки менял. А в самый разгар веселья Толька Сидоров, парень из соседней деревни, вздумал перед девчонками покрасоваться — стал вприсядку плясать. Приседал-приседал, да как врежется в елку! Игрушки посыпались, мишура в волосах запуталась, а сам под елкой лежит, глазами хлопает.

— Толька, живой? — подбежала Ленка Васильева.

— Ничего, — отвечает, мишуру изо рта выплевывая. — Это я так задумал!

Хохотали мы минут пять наверное. Потом Витька Громов, местный силач, вздумал сразу двух девчонок на руки поднять — Машку с Наташкой. Поднял, покрасовался, да поскользнулся на мокром полу. Все трое кучей свалились — Витька снизу, девчонки сверху. Машка встает, платье измятое, коса растрепанная.

— Витька, дурак! Платье праздничное испортил!

А Витька из-под Наташки отзывается.

— Маш, а мне понравилось! Давайте повторим!

Под утро же, когда уже медленные песни играли и парочки по углам обнимались, Гришка Петухов, что всю ночь за Олей Кузнецовой ухаживал, наконец решился на танец ее пригласить. Подходит, весь красный, руку протягивает.

— Оля, потанцуем?

А Оля как даст ему по руке.

— Гришка, с ума сошел? Руки-то грязные!

Посмотрел Гришка на ладони — и впрямь черные от машинного масла.

— Ой, — говорит, — сейчас отмою!

Рванул в уборную, наскоро ополоснул руки и кинулся назад. А Оля уже кружится в объятиях Сережки Волкова!

— Эх, — протянул Гришка с горечью, — видать, не судьба…

Ну а к четырем утра гости начали понемногу расходиться.