Огненная царица - Мэй Линь

Всемудрейший Лао-цзы, сто долларов кондуктору! Да Сяо Гу сам бы первый удавил этого проклятого кондуктора за такие деньги, но Мэй Линь сказала, что так надо, и он скрепя сердце согласился, только посмотрел на кондуктора зверским взглядом. Однако тот как раз дергал стодолларовую бумажку – не фальшивая ли? – и зверского взгляда не заметил.

В поезде они надвинули на лицо хозяину кепку, якобы он обычный китаец, малость упившийся до полусмерти, и так ехали пять часов, пока не достигли нужного города. (Сяо Гу не будет говорить его названия, чтобы враги не пронюхали; городишко как городишко.)

За все время поездки хозяин ни разу не шевельнулся, не издал ни звука, даже воздух не испортил – все признаки смерти были налицо. Однако Мэй Линь ни о чем не беспокоилась и молча глядела в окно. А что там глядеть, всемилостивый Будда, – кругом та же самая страна, океан ведь не пересекали.

Несколько раз, пока они ехали, Сяо Гу пытался разговорить Мэй Линь. Он и лепешку ей предлагал, и расчесывал свои волосы гребнем, и ногти себе полировал, и даже рассказывал похабные анекдоты, да все безуспешно. Сердце загадочной красавицы ему покорить не удалось, а жаль, она ему очень понравилась. Такая кому хочешь в зубы даст, за такой как за каменной стеной.

Но как Сяо Гу ни старался, она даже головы не повернула.

Только когда совсем уже подъезжали к городу, она вдруг посмотрела в окно и дрогнувшим голосом сказала:

– Как красиво…

– Что красиво? – не понял Сяо Гу и даже уставился на лепешку у себя в руках: не о ней ли речь. Лепешка еще совсем недавно и правда была красивой – желтая, круглая, с зелеными пятнышками лука, – но сейчас она уже была покусана с такой свирепостью, что от былой красоты осталось одно только воспоминание. И Сяо Гу недоумевающе посмотрел на Мэй Линь: что именно красиво?

– Горы красивые, – сказала Мэй Линь. – Водопады… Драконы в реках…

Сяо Гу поглядел в окно и только плечами пожал: горы как горы, драконы как драконы.

Мэй Линь вздохнула и снова стала смотреть куда-то вдаль.

Наконец поезд остановился, Сяо Гу взгромоздил на себя хозяина – до чего же тяжел, всемилостивый Будда, хоть и костляв! – и они вышли на перрон.

Хозяин по-прежнему не дышал, и Сяо Гу, хоть это ему и было очень грустно, стал уже понемногу смиряться с его смертью. Тем более что, как выяснилось, бумажник хозяина был полон долларов, и все эти доллары по справедливости надо было бы отдать ему, Сяо Гу, за беспорочную многолетнюю службу. Сяо Гу только не мог найти повода, как бы это устроить поудобнее. Только он открывал рот, чтобы обсудить этот важнейший вопрос с Мэй Линь, как та бросала на него такой взгляд, что у него все слова немедленно застревали в горле.

Немножко беспокоило Сяо Гу то, что они вынуждены были носить хозяина с собой. Все-таки в любой момент их могла остановить полиция и обвинить в убийстве богатого иностранца. Поди потом докажи, что ты ни при чем и все наделали проклятые лисы. Еще какой-нибудь заговор припаяют, будешь остаток дней сидеть в тюрьме, а доллары только по телевизору и увидишь.

Но Мэй Линь была так спокойна, что Сяо Гу поневоле и сам проникся ее спокойствием и уже куда увереннее волок на себе хозяина, мечтая только о том, чтобы по дороге им попалась какая-нибудь тележка – сгрузить на нее бездыханное тело.

Однако стоило им спуститься с перрона, как перед ними появился дюжий молодец в сером костюме. Мэй Линь кивнула ему, он – ей, и Сяо Гу очень обрадовался. Он решил, что этот здоровый, как бык, парень сейчас погрузит хозяина себе на спину.

Не тут-то было! Здоровяк пошел вперед, даже не оглядываясь. За ним двинулась Мэй Линь. И уж позади всех плелся, проклиная все на свете, Сяо Гу со своей иностранной ношей на плечах.

Но, как уже говорилось выше, есть Шан-ди на небесах, никуда он не перешел и не умер, как облыжно утверждают разные европейские философы. Сжалившись над бедным Сяо Гу, Шан-ди совершил чудо: сделал так, что здоровяк приехал на небольшом грузовичке.

Сяо Гу допер хозяина до машины и с величайшим облегчением сгрузил его в кузов, после чего парень и Мэй Линь сели в кабину. Сяо Гу хотел сесть туда же, но его молча, что самое обидное, выпихнули на улицу, и пришлось ему ехать рядом с мертвым хозяином в кузове.

Ехали они долго, по сторонам сначала мелькали разные деревья с кустами, названия которых Сяо Гу не знал – да и зачем ему, он же не садовник. Потом деревья сменились разными скалами и горными породами, названия которых Сяо Гу тем более не знал, и дорога пошла круто вверх. С каждой минутой они забирались все выше и выше в горы. Через некоторое время сделалось здорово холодно, так что Сяо Гу стал даже ежиться. Он посмотрел на хозяина – нельзя ли стащить с него футболку? – но в последний момент передумал: еще, чего доброго, обвинят, что это он убил хозяина и обобрал его. На Мэй Линь и ее приятеля рассчитывать не приходится, это он уже понял. Случись чего, они сядут в свой грузовик, пукнут мотором – и ищи ветра в поле!

Мысли о футболке напомнили ему, что у хозяина в джинсах лежит бумажник, полный денег. Как уже говорилось, справедливо было бы хотя бы часть этих денег отдать Сяо Гу, он же их честно заработал, и сейчас как раз был подходящий момент для наступления справедливости.

Сяо Гу осторожно выглянул из кузова и посмотрел в зеркало заднего вида – не видят ли его Мэй Линь и ее парень? Но те были заняты каким-то важным разговором, и Сяо Гу решился. Он тихонечко перевернул хозяина на живот и полез в задний карман за бумажником. Навыка в этом деле у Сяо Гу не было никакого, он сильно волновался, вдобавок еще бумажник за что-то зацепился и никак не хотел вылезать. Однако у Сяо Гу была высокая цель, и он не собирался останавливаться на полпути. Сяо Гу стал все сильнее дергать бумажник, однако тот ни в какую, как будто его прибили к хозяину гвоздями. Видно, проклятые лисы заговорили не только хозяина, но и его бумажник.

Впрочем, сдаваться Сяо Гу не собирался. Когда спустя полминуты, пыхтя и обливаясь потом, он все-таки вырвал бумажник, сердце его замерло: тот был подозрительно