Потерянные крылья - Морган Дэйл

разбитое лицо. Дело в том, что он даже сам его толком не видел, выдумать правдоподобную историю невозможно. Одна надежда на полутьму, в которой вообще сложно что-то разглядеть.

Кристофер поворачивается к волку, и тот недовольно хмурится, аккуратно касается пальцами налившегося синяка на скуле.

– Кто?

Крис непонимающе хмурится, отодвигаясь.

– В каком смысле?

– Кто это сделал? – Джейсон почти рычит, и Крис отчего-то не сомневается в том, что если Джейс сейчас узнает, кто его избил, то он пойдет и разорвет его на множество маленьких снежных барсиков. Кристофер не желает поднимать шум, особенно сейчас, когда больше всего на свете ему хочется отдохнуть.

– Упал с лестницы.

– Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, я след от ладони со следом от ступеньки перепутаю?

Подстава. Кристофер не ожидал, что там останется такой четкий след. Врать, что он упал на собственную ладонь, было бы верхом глупости. Так что Крис выбирает другую тактику: он громко фыркает, взбивает руками одеяло и подушку. Джейсон смотрит на это представление с легким раздражением на лице.

– Джейс, не лезь не в свое дело.

От этих слов волк весь подбирается, губы сжимаются в тонкую полоску, и он хватает Кристофера за плечи, заставляя поморщиться. Пальцы Джейсона давят на один из синяков, оставленных ногой Эллиота.

– Такое нельзя спускать с рук, Крис!

Кристофер вырывается и шипит, толкаясь:

– Прекрати! Чего ты добьешься разборками? Только больше их озлобишь! Я не припаян к тебе, так что добраться до меня, когда тебя нет, проще простого. Не усугубляй ситуацию!

Кристофер ожидал, что Джейсон с его неуемной агрессией обязательно решит вступиться, но он не думал, что тот будет настолько упрям. Он не волк, а самый настоящий баран!

– Это было всего лишь предупреждение. Не буду лезть на рожон, и никто меня не тронет.

В ход идут все аргументы, какие только Крис может придумать. Они здесь и недели не пробыли, и ему не хочется неприятностей. Эллиота уважают, и если они открыто пойдут против него, то рискуют стать изгоями. У барса есть и власть, и влияние. Все это делает игру настолько нечестной, что вступать в нее нет никакого смысла. Он уже проиграл.

Джейсон, не обращая внимания на сопротивление, закатывает рукава длинной кофты Криса и разглядывает в тусклом полумраке синяки, которые только-только начинают проявляться.

– Это не предупреждение, Крис. Это избиение.

– Хватит!

Джейсон отпускает Криса и наблюдает, как тот закутывается в одеяло.

– И вообще, они правы.

Эта фраза устанавливает странную нависающую над ними тишину, пока Джейсон изучает Кристофера скептическим взглядом.

– В чем?

– Я жил гораздо лучше, чем большинство зверолюдей и даже людей, лучше, чем зверолюди живут здесь. Для многих условия тут – то, о чем они и мечтать не могли, а для меня это меньшее, что я имел когда-либо, но, соглашусь, большее, чем было в лесу. – Кристофер усмехается своей шутке, но Джейсон не смеется, смотрит слишком серьезно, и становится неловко. – Что им еще думать? Ты слышал мое интервью. Я ошибался, но я ведь до сих пор не могу смотреть на зверолюдей как на равных. Я удивляюсь, когда вы… мы ведем себя цивилизованнее, чем обычные люди.

Джейсон смотрит на него, нахмурившись, ждет продолжения, не отводит взгляда своих темных глаз. В полутьме невозможно различить границу радужки и зрачка, они сливаются даже днем, но сейчас это выглядит совсем по-звериному.

– Что, и на меня смотришь свысока?

Крис не ожидал такого вопроса и не знает, что ответить. Он думает некоторое время, сидит молча, и Джейсон не торопит его с ответом, понимает, что ему нужно немного времени, чтобы прислушаться к себе, понять.

– Нет, я вообще не думаю о том, кто ты, бо́льшую часть времени.

Джейсон кивает, а потом тычет пальцем в грудь Криса.

– А на себя?

Кристофер молчит, но в этот раз молчание и есть ответ. Раньше он считал себя выше зверолюдей, но сейчас он не может смотреть на себя так же. Он качает головой.

– Вот тебе и ответ. Тогда скажи, считал ли ты себя когда-нибудь равным людям?

Этот вопрос шокирует еще больше. На него у Кристофера есть однозначный ответ:

– Нет. Никогда. Я бы не посмел.

Взгляд Джейсона отражает смесь жалости, боли и гнева. Кристофер просто сидит и смотрит на него в упор.

– Значит, твоя жизнь ничем не отличалась от нашей. А может, была еще хуже. Ты ни то и ни другое. Люди не примут тебя потому, что ты родился другим, а зверолюди не хотят принимать тебя потому, что тебя другим воспитали.

В голове всплывают слова отца. Тот предупреждал его, говорил, что так и будет. Он завис посередине, и ему никогда не выбраться. Он не знает, что его семья делала правильно, а что нет. Его рассказ о своей жизни не вызовет у окружающих сочувствия, ведь, тогда как они боролись против всего мира, он противостоял лишь своей семье. Остальной же мир его обожал: реклама с его лицом расклеена по всей столице, он в журналах и на телевизоре. Для него все по-другому.

– Мы объединяемся в группы, чтобы выжить, общая беда сплотила нас, и даже тут собрались люди с общим прошлым. Твое отличается, и если кто-то не понимает этого, то я осознаю, что все это время ты был один. Мы были друг у друга – могли спрятаться за спину точно такого же обделенного, который сильнее, но ты – нет. То, что твоя боль скрыта за красивой оберткой, не значит, что она меньше. Как там обычно говорят? «Богатые тоже плачут»? Только вот ты никогда и не был богат. Птичке нет разницы, в золотой она заперта клетке или в деревянной. Я не знаю, что там происходило в твоей семье, но мне достаточно видеть шрамы на твоих ногах, спине и руках. Достаточно твоего клейма, чтобы осознать, что свобода, которая у тебя была, – лишь иллюзия, и это может быть еще страшнее. Ты ведь никогда не боролся? Никогда не думал, что что-то не так? Привилегии? Так ты думал, да? «Меня бьют, но я заслужил, я должен быть лучше, я должен заплатить за то, что имею, ведь другие не имеют и этого»?

Кристофер сидит замерев, удивленно смотрит на обычно молчаливого Джейсона. Это был самый длинный его монолог за все время их знакомства. И каждое слово било точно в сердце, заставляло сжимать кулаки, втягивать голову в плечи.

– Тебя посадили в клетку и внушили, что ты должен быть благодарен за это. Другие птички тоже так решили, но я так не считаю. Посади меня туда же, и я буду стремиться вырваться из нее.

Джейс хватает его за руку,