Девушка без гарантии. На лезвии ножа - Екатерина Владимировна Скибинских

— Это было… — начал он.

— …ошибкой, — выдохнула я, все еще держа его за ворот.

— Или началом, — хрипло уточнил он, не отводя взгляда.

— Не зарывайся, красавчик. Это возможно лишь здесь и сейчас, — прошептала я и снова притянула его к себе.

Мы не искали укрытия. Даже не думали. Рядом, прямо за одним из ящиков, на грубом полу, между старыми деталями и остатками механических обломков. Там, где минуту назад свистели пули. Потому что именно в этот момент все было правильно. Наэлектризовано. Живо.

Руки скользили по телу, срывали застежки, одежда трещала. Все происходило быстро и при этом с яростью, с голодом, который копился слишком долго. Сбивчивые поцелуи, срывающиеся, как дыхание.

— Надеюсь, у тебя есть план, если сюда кто-нибудь ввалится, — пробормотал он мне в ухо, я зарылась пальцами в его волосы.

— Конечно. Умереть с достоинством, — усмехнулась, прикусывая его губу.

Он зарычал в ответ — не то от смеха, не то от возбуждения, не то от желания врезаться в этот момент еще глубже. Бедра вжались в мои. Никакой осторожности, только чистый инстинкт и давно сдерживаемая тяга. Каждый рывок — как удар, как выдох, как вызов.

Я выгнулась навстречу, уткнулась лбом ему в ключицу. Горячо. Пульс бьется в ушах. Все звуки — далекие. Есть только мы. Здесь. Сейчас. Не потом. Не завтра. Только этот миг.

— Ты с ума сошла, — выдохнул он, целуя меня в шею. — Или заставляешь меня терять голову.

— Добро пожаловать в мой мир, — прошептала я, царапая его по спине, так что он резко втянул воздух. — Здесь давно все сумасшедшие.

Его движения стали чуть медленнее, чуть точнее, будто он запоминал. Как ощущается моя кожа. Как я шепчу его имя. Как мы совпадаем в одном дыхании.

Он был везде — его губы, его дыхание, его руки, его сила. Мы были как две части сломанной детали, которые, вопреки логике, идеально подходили друг другу.

Мы замерли почти одновременно, сливаясь в одном длинном выдохе, за которым — только тишина. Ее нарушал лишь где-то капающий оттаявший конденсат и потрескивание корпуса станции.

Я закрыла глаза, чувствуя, как бешено колотится сердце. Он все еще был во мне. Теплый. Настоящий. Живой.

— Еще скажи, что это было «просто для разрядки», — выдохнул он, не спеша отстраняться.

— Конечно, — усмехнулась я, хотя голос вышел хриплым. — Это была… техническая проверка. На совместимость.

Он хмыкнул, уткнулся лбом в мою шею и медленно скатился на бок, вытягивая меня рядом. Мы лежали среди хлама, полураздетые, запыхавшиеся, и я впервые за долгое время чувствовала себя живой. Не нужной, не сильной, не упрямой — просто собой.

— У тебя на шее… след, — заметил он, лениво проводя пальцем по коже. — Мой.

— А у тебя на ребрах два. Мои, — фыркнула я. — Считай, ничья.

— Думаешь, Итан поверит, что мы просто задержались из-за неполадок с турелями?

— Он не дурак. Просто… это будет разговор не на сегодня.

Я тихо вздохнула, поднимаясь на локтях. Одежда валялась в беспорядке, где-то в стороне перекатился мой нож. Кай тоже сел, застегивая штаны, и, не глядя, протянул мне рубашку.

— И что теперь? — спросил он серьезнее, чем прежде.

Я посмотрела на него — в глаза, в которых до сих пор мерцал остаток жара, — и пожала плечами:

— А что теперь? Собираемся. Возвращаемся на корабль. Живыми. С контейнером. А все остальное… разберемся. Когда-нибудь потом.

До корабля мы добирались молча. Не потому, что не было слов, а потому, что их было слишком много — и все не те.

Контейнер глухо гремел на гравиплатформе, которую толкал Кай. У него на лице играла та самая самодовольная ухмылка, вызывая желание прописать левой. Но не сейчас. Сейчас это было… драхт как заразительно.

— Напоминаю, — бросила я через плечо, стоя перед открытым шлюзом корабля, — мы ничего не говорим Итану. Ничего не случилось. Просто задание. Просто контейнер.

— Просто контейнер, — кивнул он, но голос звучал чуть ниже, чуть теплее, чем обычно. Плотнее. Почти шелком по коже.

На борту царила тишина — Итан, как и следовало ожидать, мирно спал, укутавшись в три слоя термоодеяла. Рядом валялся пустой пакетик от протеиновой смеси, что не могло не радовать. Похоже, пацану стало легче настолько, что даже аппетит проснулся. Молодец, не стал пытаться съесть что потяжелее.

Осторожно покинув его каюту, я вернулась к нашему грузу. Мы втолкнули ящик в трюм, проверили фиксацию, и я уже собиралась пройти мимо Кая, как он вдруг задержал меня, положив руку на дверной косяк, перекрыв проход. Его лицо оказалось близко. Слишком.

— Знаешь, — проговорил он, понизив голос, — если это была ошибка… то я за такие ошибки готов платить дважды.

— Ты уже заплатил, — фыркнула я, но осталась стоять. Потому что, драхт возьми, он горячий, уверенный и явно знает, с какого бока подступиться к девушке в постели! В глазах — ни капли раскаяния. Только огонь. Только вызов. И я уж точно не собиралась отступать.

— Тогда дай мне повторить платеж, — выдохнул он и, прежде чем я смогла вставить привычное «пошел к драхту», поцеловал меня снова.

Глава 39

На этот раз медленнее. Глубже. С нажимом. Будто проверял границы. Я ожидала рывка, агрессии, но он был… внимателен. Осторожен. И все же дразнил дерзко. Я поймала его за ворот и притянула ближе, резко. Поцелуй стал другим — яростным, настойчивым. Я цеплялась пальцами за ткань жилета, чувствовала, как его руки срывают застежки на моем поясе. Неловко, торопливо, будто оба боялись, что момент сорвется, исчезнет, растворится в обыденности.

Мы не добрались до каюты. До кровати. До логики.

Он прижал меня к стене в подсобке, одной рукой расстегивая застежки моего пояса, другой — обнимая за талию, заставляя выгнуться. Я зашипела от прикосновений, от жара, разливавшегося по венам. Моя спина ударилась о металлический шкаф, посыпались гайки и какие-то крепежи, но это вызвало лишь взрыв смеха и еще один пьянящий поцелуй. К драхту все!

Я сорвала его жилет. Пальцы зацепились за край рубашки. Провели по горячей коже, покрытой испариной. В темноте подсобки все казалось плотнее — воздух, прикосновения, даже тени на лицах.

Его ладони были везде. На бедрах, на талии, под топом. Я скинула кобуру не глядя, и она с глухим стуком упала на пол. Мои пальцы скользили по его груди, по поясу, ища, расстегивая, требуя продолжения. Он зарывался лицом в мою шею, оставляя короткие горячие вдохи.

— Айви… — прошептал он, и этот звук был не зовом. Утверждением. Признанием.

— Меньше слов, — хрипло отозвалась