Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Боги всегда говорят в наших сердцах. Нужно просто уметь их слышать.

Стоявшая невдалеке Торьо прислушивалась к разговору супругов, и вид у нее при этом был весьма озабоченный.

Таквал пришел к Китосу. Люди из ледового племени готовились тронуться в обратный путь на собачьих упряжках и грузили сани. В качестве жеста доброй воли они решили оставить мятежникам штабель торфа, нарезанного в болоте неподалеку на юге, а также немного оленины и вяленого тюленьего мяса.

– Имей в виду, что льуку не остановятся после того, как расправятся с нами, – предупредил Китоса Таквал. – Завоевание, стоит его вкусить хоть раз, становится блюдом, перед которым нельзя устоять. Твои люди превратятся в рабов.

– Заботы грядущего дня следует оставить на завтра, – ответил ему вождь, не оборачиваясь.

– Если ты встанешь плечом к плечу с нами, у тебя появится шанс избежать завтрашних забот.

– Что проку в призрачных возможностях? У тебя не больше шансов победить льуку, чем выжить в шторм, передвигаясь на пироге из шкур и костей.

– Чем больше у меня будет сторонников, тем выше шансы на успех.

Китос резко развернулся:

– Ты просишь наш народ пойти с тобой на войну против льуку и умереть за тебя. Почему ты считаешь себя вправе требовать это? Что можешь ты предложить в уплату за наши жизни?

– Ничего, – честно признался Таквал. – Я называю себя пэкьу агонов, однако на деле под моим началом меньше двадцати человек, причем большинство их не назовешь опытными воинами. Но единственная снежинка предвещает наступление зимы, а единственная капля воды – источник могучего океана. Я ничего не могу предложить тебе взамен, разве что возможность стать в будущем частью чего-то великого и свободного. Используй этот шанс.

– Я старик, – проговорил Китос. – Мне уже недолго осталось. Эти сказки о будущем мне неинтересны.

– Тогда подумай о своих детях и внуках. Однажды, умирая под палицами и топорами льуку или стеная в неволе, они вспомнят тебя, своего предка, который получил шанс, пусть призрачный и отдаленный, избавить их от злой судьбы, но предпочел ничего не делать, а просто отойти в сторону. Им стыдно будет называть себя потомками труса.

Китос засмеялся, и с бороды у него посыпались сосульки.

– Ну-ну… Это старый фокус. Неужто ты решил, будто мною так легко управлять?

– Я вовсе не собираюсь тобой манипулировать, – возразил Таквал. – Но полагаю, что тебя еще можно вдохновить. В отличие от настоящего труса, в сердце которого нельзя раздуть искру надежды.

Китос долго смотрел на него.

– Сдается мне, ты безумен, – произнес он наконец.

– Ты прав, вождь, – кивнул Таквал. – Но это того же рода безумие, что побудило Тенрьо думать, будто он способен победить моего деда, а твоих предков – будто они могут добыть кита, охотясь с лодки, сделанной из костей и шкур. Разве не безумие влюбляться и заводить детей, зная, что окружающий мир жесток и суров, что смерть наш постоянный спутник? Да, многие сочтут безумным сражаться за свободу, когда шансы победить ничтожно малы. Однако все то, что достойно быть сделанным, содержит хотя бы толику безумия.

– Все то, что достойно быть сделанным, содержит хотя бы толику безумия, – повторил Китос. – Даже не знаю, как расценивать сие заявление: как изречение мудреца или же как слова идиота.

Затем он громко свистнул. Его соплеменники перестали грузить нарты и посмотрели на вождя.

– Мы остаемся, – объявил Китос. – Отныне и впредь эти агоны – наши товарищи по оружию.

Торьо, слышавшая и этот разговор тоже, выглядела еще более озабоченной.

Китос разослал гонцов во все ледовые племена, прося подмоги.

Прибывали воины, отряд Таквала разросся почти до сотни человек. Здесь встречались бывшие агоны, все еще почитавшие имя Арагозов. Но большинство составляли выходцы из племен, подвергшихся набегам льуку. Они пришли доказать, что народы дальнего севера не трусы. Даже блохи способны больно кусаться.

– Мы все еще остаемся в вопиющем меньшинстве, – сокрушалась Тэра. – Если бы только придумать способ построить крепость.

Подобно народам, населяющим степь, ледовые племена делали ставку на мобильную войну и не имели навыка в возведении фортеций. Да и суровая природа не предоставляла им подходящих материалов. Впрочем, северяне знали, как соорудить простые укрепления для обороны зимних становищ, обитатели которых вели полуоседлый образ жизни: низкие стены из уплотненного снега, навоза, веток, рогов и тому подобного помогали сдерживать волков и обеспечивали определенную защиту от набегов соседних племен.

Именно этим все сейчас и занялись. Около сотни воинов ледовых племен, а также мятежников агонов и дара, торопливо возводили на мысу полукруглую стену. За ней им предстояло ждать, когда замерзнет море, и уповать на то, что льуку не придут раньше.

Тэра и Торьо шли по берегу моря. Даже одежда из нескольких слоев шкур не спасала от холода. Как женщины ни кутались и ни затягивали пояса, пронизывающий ветер неизменно находил лазейку.

– Одежда у нас такая же паршивая, как и укрепления, – пробормотала Тэра. – Вот что, нам нужно найти…

Рыдания Торьо помешали ей договорить.

– Что стряслось? – спросила принцесса. После бегства от льуку из лагеря на гребне Ноги молодая женщина с каждым днем все больше замыкалась: чем холоднее становился воздух, тем сильнее бедняжка падала духом. В последнее время она сделалась просто на удивление мрачной, от прежней ее живости и жизнелюбия не осталось и следа. – В чем дело, милая?

Торьо лишь качала головой, ничего не говоря.

Тэра обняла ее:

– Тебе страшно, да?

Ни слова в ответ.

– Боишься льуку?

Торьо по-прежнему хранила молчание.

Какие бы вопросы ни задавала Тэра, как бы ни пыталась она растормошить подругу, та продолжала безутешно плакать. Вспомнив, как однажды сама Торьо вывела ее из подобного состояния беспросветной меланхолии, Тэра решила прекратить расспросы. Она только покрепче прижала молодую женщину к себе и заговорила о красоте мира.

– Посмотри, как море пытается остаться живым даже в разгар зимы, – прошептала принцесса. – Посмотри, как ледяные цветы распускаются на лике смерти.

Ничего не ответив, Торьо подняла глаза.

Штормящее море бурлило и ярилось, отказываясь покоряться холоду. Брызги пены, сорванной с шапок волн, замерзали, образуя кристаллические цветы. Прежде чем они успевали упасть обратно в воду, ветер подхватывал их и нес подобно семенам одуванчика, разбрасывая по берегу. Хрупкие лепестки ломались, когда пенные цветы катились по песку, издавая мелодичный звон соприкасающихся друг с другом жемчужин. Они сбивались в кучки, сверкая до самого конца, а потом превращались на завывающем ветру в тысячу тысяч осколков.

– До чего же бесполезная вещь такая красота, – прошептала Торьо хрипло. – Ломается почти сразу после того, как родилась.

Тэра не перебивала подругу, лишь