Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

представлялось делом хоть и, безусловно, тяжелым, но посильным. Таквал и Тэра распорядились хорошенько утеплиться, регулярно делать привалы и почаще есть. Но спустя несколько дней все начали ощущать головокружение и усталость, вне зависимости от продолжительности отдыха. Дышать стало трудно. Воздух сделался разреженным и словно бы пустым, его постоянно не хватало: как бы глубоко и часто ни пытались дышать люди, этого все равно оказывалось недостаточно.

Дальше – хуже.

По мере подъема на покрытые снегом пики положение лишь усугублялось.

Младенец Типо То так сильно заходился в плаче, что временами терял сознание. Чтобы привести малыша в чувство, матери приходилось буквально вдувать воздух ему в рот. Членов отряда преследовали галлюцинации: всем начали видеться картины и слышаться звуки, не имеющие отношения к реальности.

– Мы идем вниз, – задыхаясь, объявил Таквал. – Нам никогда не перебраться через эти горы.

Тэру вновь стали одолевать сомнения. Не совершила ли она очередную ошибку, погубив всех?

Адьулек, слишком слабая, даже чтобы просто стоять, поманила принцессу к себе.

– Мы ускользнули от Кудьу, – прошептала шаманка, когда Тэра подошла ближе и поднесла ухо к самым ее губам. – Так что ты уже привела нас в лучшее место. Если боги не желают, чтобы мы присоединились к ним, то, может быть, потому, что нам нужно еще сделать что-то на этом свете. Я боюсь богов и почитаю их, но верю в тебя.

Тэра расплакалась. Доверие – тяжкая ноша, поскольку его надо постоянно оправдывать. Она вернулась к Таквалу, и супруги наклонились друг к другу, держа совет. Может быть, есть еще какой-то неведомый запас силы, вероятный источник помощи, существует некое неожиданное убежище, куда беглецы могли бы устремиться?

Поутру члены отряда начали спускаться с хребта гаринафина, стерегущего пределы богов. У них появилась новая цель.

На севере.

Люди ухитряются жить повсюду, даже далеко на севере Укьу-Гондэ, там, где мелколесье постепенно уступает место болотистой тайге, а затем тундре, в которой единственная растительность состоит из мхов, лишайников и карликовых деревьев, в условиях вечной мерзлоты вытягивающих из почвы скудные соки.

Обитающие в этих суровых краях племена были немногочисленны и не относили себя ни к агонам, ни к льуку. У них имелись свои священные истории, которые отличались от легенд про Афир и Кикисаво, как снег от песка. Жили они в хижинах, возводимых из снега и замерзшей грязи, одевались в толстые куртки с капюшонами из тюленьей кожи, а детей переносили в люльках из китовой кости. Северяне добывали тепло и свет, сжигая торф и навоз. Они разводили мшисторогих оленей и ловили рыбу, китов и морских коров, выходя в море на пирогах с костяным каркасом, обтянутым звериными шкурами. Широкие заснеженные равнины и ледовые поля они пересекали на санях, влекомых упряжками собак-переростков, одомашненных потомков жутковолков.

Хотя языки северных и степных народов не слишком разнились и они прекрасно понимали друг друга, однако льуку и агоны, гордившиеся своей численностью и богатыми стадами скота, отказывались признавать племена ледяной страны равными себе, считая их куда более слабыми. Хотя могущественные Толурору Роатан, пэкьу льуку, и Нобо Арагоз, пэкьу агонов, движимые стремлением украсить свои черепа-шлемы новыми знаками победы, изредка устраивали набеги на крайний север, в основном степные народы все-таки оставляли ледовые племена в покое, ибо суровая земля, которую их бедные родственники называли своим домом, не представляла для них ценности. По сравнению с насквозь промерзшими равнинами севера степь казалась сущим раем.

Но с возвышением Тенрьо Роатана обстоятельства переменились. Его политика вытеснения побежденных агонов на окраины Укьу-Гондэ повлекла за собой череду переселений. Если на юге часть изгнанных агонских племен беспрепятственно расселилась в оазисах по пустыне Луродия Танта, то на севере им пришлось вступить в конфликт с коренными народами.

Неспособные жить в непривычной среде согласно вековому укладу, беглецы-агоны превратились в разбойников, чинивших насилие, разорявших и грабивших туземцев. Разрозненные ледовые племена, устав от бесконечных набегов, постепенно объединились под началом уважаемых военных вождей, чтобы дать чужакам отпор. Хотя аборигены были немногочисленны, однако знание природы суровых родных краев, которая не прощает людям ошибок, давало им преимущество. А потому в войне против агонских захватчиков северяне в основном преуспевали.

Часть побежденных агонов вернулась обратно в Укьу, предпочтя рабство голодной смерти. Но другие, будучи разгромлены, смирились со своей участью, позабыв о том, что некогда были агонами, и влились в ледовые племена, усвоив их обычаи.

– Северяне непременно нам помогут. Они наши вотан-са-тааса по несчастью. – Таков был девиз Таквала, ставший мантрой для одинокого отряда мятежников.

Как некогда Куни Гару создал армию из простолюдинов, презираемых высокомерными повелителями Дара, так и Таквал с Тэрой сейчас надеялись, что жалкие ледовые племена, постоянно притесняемые в результате экспансии льуку, окажут беглецам поддержку и вольют в восстание новую кровь.

Но способны ли северные народы понять, что появление на их землях грабителей из числа агонов было следствием жестокой политики льуку? Сумеют ли пэкьу агонов и принцесса из далекой заморской страны снискать доверие коренных обитателей заснеженных земель и убедить тех выступить на войну против льуку в качестве союзников дара и агонов?

«На север. На север».

Пробираться вдоль гор Края Света без помощи гаринафинов оказалось делом невероятно трудным. Два пика, расположенные на расстоянии одного дневного перелета, на земле соединялись друг с другом только коварными извилистыми тропами, путешествие по которым пешком занимало недели. Какие только опасности не подстерегали здесь путников: отвесные склоны, усеянные острыми скалами; бездонные ущелья, которые надо было очень долго обходить вкруговую; густые непролазные заросли, где царит вечный сумрак; высокие перевалы, забитые льдом и снегом; источающие миазмы топкие болота; стремительные горные реки с шапками белой пены…

Смерть была неизменным спутником беглецов. Некоторым из них не суждено было покинуть эти горы иначе как в воспоминаниях и рассказах любящих товарищей.

Но боги не лишены милосердия. Типо То и ее ребенок, которым отдавали все лучшее из скудных запасов отряда, выжили. Удостоверившись в том, что сынишка не умрет во младенчестве от лишений, Типо То, дабы почтить память своего мужа-подводника, нарекла его Крукру – в Дара считалось, что такой звук издает крубен или кит при дыхании.

На протяжении всей долгой осени, пока беглецы сражались с грязью, хищниками, болезнями, холодом, голодом и прочими тяготами, они вдохновлялись перспективой добраться до Татена, сорвать планы Кудьу по отправке в Дара новой флотилии и освободить томящихся в столице Укьу-Гондэ агонских пленников: то был единственный маяк надежды, заставлявший отряд идти вперед.

Но Татен находился в тысячах миль от них, в буквальном смысле на другом конце света.