Куколка - Виктория Серебрянская

— Внимание: волна!..

Я не поняла, что он имел в виду. Но почти сразу получила возможность узнать на собственной шкуре: я и так стояла по грудь в воде, так как была достаточно низкорослой. А сейчас холодная вода неожиданно плеснула в лицо, заливая глаза, ухо, рот и нос. Неосознанно я запаниковала…

Откуда-то, будто не из этого мира, в сознание пробился отчаянный крик командора:

— Рори, держись! Это всего лишь волна! Соседняя пятерка уронила скатку!.. Сейчас все закончится!..

Я сама оказалась в полушаге от того, чтобы уронить скатку. Из-за попавшей не туда, куда следует воды начала задыхаться, и панику оказалось не так просто подавить. Декан Дайренн очень вовремя со мной заговорил. Я сначала потянулась на его голос, не вслушиваясь в смысл слов. А потом и осознала сказанное. К этому времени волна уже спала, а я получила возможность нормально дышать. Паника схлынула, не приведя к катастрофическим последствиям…

Мучили нас очень долго. Чернильная темнота ночи уже начала сменяться искусственным рассветом, когда инструкторы, наконец, скомандовали отбой. Но даже он еще не был концом испытания: перед возвращением в казарму следовало вернуть скатки туда, откуда мы их взяли. То есть, нужно было откатить громадину за каменный хребет, снова прокатить по голой скале, потом по песку и лишь после этого можно было сдать инвентарь интенданту.

Я не помню, как мы дотолкали снаряжение до отправной точки. Тело к тому моменту уже даже не ныло от усталости, оно мелко тряслось, угрожая в любую секунду отказаться функционировать. На свои ноги я старалась не смотреть. Ступни казались одной сплошной пульсирующей и дергающей болью. Не представляю, во что они превратились в раскисших кроссовках. Я дошла до такого состояния, что, проходя мимо ватаги каких-то парней (я даже не заметила, какой они расы!), в ответ на подколки и стебные шуточки по поводу моего костюма, а я шла в мокрой и грязной пижаме, молча, ни на кого не глядя, продемонстрировала шутникам средний палец. Те разочарованно завыли в ответ.

Командора рядом с собой я обнаружила лишь тогда, когда в нескольких метрах от двери в общежитие меня неожиданно кто-то дернул за руку, утаскивая в неухоженные кусты под окнами жилых комнат…

— Поговорим?.. — мягко спросил у меня килл, когда я вскинула на него глаза, решая: вопить мне или отбиваться. Хотя на последнее сил не было совсем. — Я понимаю, Рори, что ты очень устала. Постараюсь много времени не отнимать.

Все мои эмоции, вся злость на этого странного мужчину у меня давно перегорели, выстуженные, вымытые холодной водой. В душе на этот момент была пустота. Мне не хотелось ничего: ни любви, ни ненависти. Ни даже завтрака. Я хотела лишь доползти до своей комнаты, принять душ и свалиться на кровать. Охотно бы обошлась и без душа. Но ложиться грязной на постельное белье, не зная, когда смогу его поменять, не хотела.

— Ладно, — кивнула головой, едва не завалившись вперед от этого жеста. С трудом выровнялась и попросила: — Только недолго. Я правда нахожусь на последнем издыхании…

— Пару минут! — пообещал командор. И друг выпалил: — Рори, тебе лучше прямо сейчас пойти к терминалу и написать заявление на отчисление…

От шока я забыла про усталость и боль во всем теле:

— Что? — вырвалось сиплое из моего горла. — Но… В таком случае мы оба вылетим из академии!.. Или… Или я неправильно поняла посыл адмирала Койо?

— Правильно, — на миг поджал губы командор. Он тоже устал. Так, что под глазами залегли черные тени. Декан вздохнул: — Но это неважно. На мне давно уже следовало поставить крест. А не тянуть за шкирку туда, где я быть не хочу. А ты… Не нужно мне было тебя зачислять на десантное. Этим я лишь искалечил тебе жизнь! Так что…

Меня разрывали на части самые противоречивые эмоции: злость, отчаяние, надежда, бессилие и желание обнять этого ненормального килла, прижаться к его груди и там выплакать все, что нагорело в душе со дня смерти родителей. Моя жизнь рухнула в тот миг, когда я узнала про катастрофу на «Гренке», и погребла меня под сияющими осколками счастливой жизни, которой уже никогда больше не будет. У меня ушло восемь месяцев на то, чтобы собрать себя по частям, чтобы снова ощутить под ногами твердую почву и вкус к жизни. И теперь вот этот килл говорит мне, что я ее недостойна?!..

Сил на какие-либо ухищрения не осталось. Глядя в шоколадный омут его глаз, я ровным голосом сообщила:

— После гибели родителей я обрела смысл в жизни лишь в академии. Впереди появилась цель. Рядом были друзья. И вы. А теперь вы хотите меня одним махом лишить всего этого? Оставить совершенно одну в незнакомой и пугающей жизни?..

— У меня есть кое-какие сбережения и квартира в Арганадале, — неожиданно перебил меня командор. Я все переоформлю на тебя. Тебе будет, на что и где жить, пока ты не определишься, чем хотела бы заниматься…

Наверное, если бы Дайренн затеял этот разговор в другое время, не тогда, когда я была измотана физически и морально, я бы сумела сдержаться. Не закатила бы позорную публичную истерику. Но мои физические силы были на исходе. А вместе с ними и моральные. Я и стояла-то с огромным трудом. Потому эмоции и нашли брешь в моей защите, хлынули наружу, сметая все на своем пути. Я шагнула вперед, чувствуя, как струятся по щекам слезы, подняла обе руки и с силой опустила их на обнаженную смуглую грудь:

— Эгоист чертов! — взвизгнула, чувствуя, как от удара обожгло кожу на ладонях. — Самовлюбленный сухарь! Бездушный себялюбец! А у меня ты не хочешь спросить, нужны ли мне твои подачки?!.. Я тебя люблю, а не твою квартиру! У меня имеется и своя! И деньги тоже есть! Наверное, даже поболее, чем у тебя! Но все это не заменит мне тепла дружеского общения!.. И не заменит любимого!..

К последней фразе я начала приходить в себя. И поперхнулась последним словом, осознав, что и кому наговорила. Но странное дело: забрать свои слова обратно желания не возникало. От того, что я, наконец, выплеснула все, что так долго копилось, что даже сама не могла до конца осознать до сегодняшней ночи, я ощутила облегчение. Стерла ладонью со щек лишнюю влагу, посмотрела в потрясенное лицо декана и горько усмехнулась:

— Я допускаю, что мои чувства могут оказаться неразделенными. Как говорится на Земле, насильно мил не будешь. Не бойтесь, командор, на шею вам