Куколка - Виктория Серебрянская

Поняла ли Иная, какую боль причинила мне своими словами? Не знаю. Надеюсь, гордость помогла мне удержать лицо, не выдать того, что бушевало внутри. Но, как и всякий медик, арлинта оказалась неплохим психологом и явно уловила тот момент, когда я окончательно отгородилась от нее, замкнулась в себе. Она точно осознала, что задушевной беседы у нас с ней не получится. Вздохнула в который уже раз, покачала головой:

— Поговори с ним. Несмотря на то что историю Дайренна знает весь Альянс, я не думаю, что это удачная идея, мне рассказывать о его проблемах. Просто спроси.

Я точно не собиралась беседовать с Инаей по душам. Оно как-то само вырвалось:

— Бесполезно. Командор Дайренн считает, что он лучше знает, как правильно поступать. Он не расскажет…

Я осеклась. Что-то в бирюзовых глазах медички мелькнуло такое, что жалобные слова застряли у меня в горле. Что-то, чему я не могла дать определения. Но именно это нечто придало мне сил и решимости довести, наконец, разговор с командором по душам до логического конца. Либо он признает во мне женщину, либо… Я понятия не имела, что «либо», но была уверена, то оно полностью изменит мою дальнейшую жизнь. Перевернет ее с ног на голову…

На этот раз я провалялась в капсуле очень долго. Поняла это, лишь выйдя из медкабинета на улицу — искусственный день уже угасал, влажная духота липла к коже, а моя группа изнемождено плелась с полигона в казармы…

По большей части что парни, что девушки равнодушно смотрели мимо меня. Будто я была для них пустым местом. Или значила в их жизни не больше, чем песок под ногами. Впрочем, скорее всего, так и было. Жизнь на короткий отрезок времени свела нас в этом лагере вместе. А когда тренировка закончится, мы разойдемся, как в космосе корабли. Чтобы больше никогда друг с другом не встретиться. От этого было немного грустно. Но ровно до того момента, пока я не увидела командора…

Дайренн шел вместе со всеми. И в то же время слегка в стороне. Такой же уставший, как и все. И в то же время у него еще оставались силы держать спину прямо, а подбородок — высоко. Я невольно залюбовалась мужчиной. А потом запаниковала: имею ли я право его остановить? Как попросить уделить время для разговора?

Впрочем, волновалась я напрасно: едва Дайренн заметил меня, как сам отделился от остальной группы и приблизился ко мне. Холодные шоколадные глаза скользнули по моему телу:

— Как ты?

— В порядке, — выдохнула я в ответ. И замялась. Меня разрывало на части желание попросить время для приватного разговора и беспокойство за декана. Он ведь явно устал, ему требовался отдых. А тут я со своими душеспасительными беседами…

Скорее всего, у меня бы так и не хватило бы духу начать разговор на интересующую меня тему. Но Дайренн, к счастью, и сам все понял:

— Мне сейчас нужно в душ и переодеться, — спокойно, без улыбки сообщил он мне. А потом так же спокойно добавил: — Встретимся в столовой. Похоже, пришла пора серьезно поговорить.

Я только и смогла, что согласно кивнуть.

В казарму вместе со всеми я не пошла. Осталась снаружи, села на лавочку у входа в местный «штаб» и бездумно смотрела в постепенно темнеющее небо. Поскольку атмосфера была создана искусственно, то заката как такового не было. Просто бело-голубой купол, ярко освещенный в дневные часы «солнцем», медленно выцвел и потемнел, открыв глазам сочную картину чужого и незнакомого звездного неба.

С первым звуком сигнала к ужину я соскочила со скамьи, потянулась и, бросив прощальный взгляд на равнодушные звезды, потопала в столовую. А по дороге ко мне присоединился и Дайренн…

Мы с киллом молчали все время, пока шли к столовой, получали свои порции, усаживались в уголке длинного стола. На нас косились. Но мне было все равно. Я понимала необходимость разговора начистоту и принятия окончательного решения, что мне делать дальше. Но когда подошло время говорить, неожиданно поняла, что в голове пусто, как в вакууме. Впрочем, от меня не сильно-то все и зависело.

Когда мы оба подчистили тарелки, причем, я хоть убей не смогла бы ответить, что же было у нас на ужин, Дайренн отобрал мои приборы и непринужденно поинтересовался:

— Прогуляемся?

Я бездумно кивнула. Это было проще, чем принимать решение и нести за него ответственность.

Дайренн отнес нашу грязную посуду, вернулся, собственнически взял меня за руку и под любопытными взглядами всех желающих посмотреть повел на выход. Я не представляла, куда здесь можно пойти. Повсюду камень или песок, полигоны или полосы препятствий. Но без вопросов пошла следом за командором, когда тот повел меня вверх, на скалы.

Далеко мы не ходили. В быстро сгустившейся темноте устроились на скальном выступе в метрах пяти от поверхности планеты. Камень еще не остыл. Так что я села, прислонившись спиной к крупному и гладкому обломку. Дайренн же не смущаясь, протянулся во весь рост, положив голову мне на колени…

Честно сказать, у меня екнуло сердце, когда килл непринужденно выбрал мои ноги в качестве подушки. Неожиданно пальцы аж зазудели от желания прикоснуться к жесткому черному ежику волос, погладить острую скулу, задеть кончиками пальцев обветренные, узкие губы… На ум неожиданно пришел тот наш поцелуй в отеле. И сердце в груди сделало кульбит, с размаху ударившись о ребра…

На скалах было довольно темно. И я не могла рассмотреть, открыты ли глаза командора или закрыты. Сидела, как зайчик в укрытии. Едва дыша. И Дайренн сам, первый начал разговор…

— Рори, ты не выдержишь местной муштры, — тихо обронил он в темноту. — Программа тренировочного лагеря рассчитана даже не на студентов, а на подготовленных, кадровых военных. Каждое задание для тебя будет заканчиваться медицинской капсулой. До тех пор, пока однажды тебя просто не успеют до нее донести. Понимаешь?

Я вздрогнула всем телом от беспощадной правды слов командора. Нечто подобное мне говорила и Иная.

— Зачем же тогда адмирал Койо меня сюда отправил? — тихо спросила я спустя целую вечность. Когда нашла силы открыть рот. — Неужели он об этом не знал? Да еще и поставил такие условия…

Договорить все-таки не получилось. Голос сел, я больше не смогла выдавить из себя ни звука. Но даже уже сказанного хватило, чтобы Дайренн шумно, с тоской вздохнул. Сел и повернулся ко мне спиной.

— Из-за меня, — выдохнул, в конце концов, обреченно. — Койо мне кое-чем обязан. И теперь считает своим долгом