Погоня за судьбой. Часть III - Dee Wild

Василий кивнул.

— Согласно инструкции, его нужно изолировать от остальных, потому что вскоре он может стать опасным. Катрин, покажите Елизавете, чтобы у неё не оставалось сомнений…

Адлер, звонко стуча каблуками, прошла вперёд по коридору, встала напротив одной из дверей и костяшками пальцев бегло отбарабанила по железной поверхности. Тут же с той стороны в металл отчаянно замолотили, послышались хриплые нечленораздельные крики, переходящие в животное рычание. Адлер взглянула на меня и неожиданно улыбнулась — почти сатанински, с каким-то нездоровым блеском в чёрных глазах.

— Не нужно так волноваться, — с леденящей душу нежностью в голосе сказала она. — Знакомьтесь, это Джон…

Щёлкнув задвижкой, она открыла смотровую щель, и почти сразу в нос ударил острый запах нечистот. Катрин отступила в сторону, а я с опаской, сквозь отторжение подошла к двери. Вонь была невыносимой, и страшно было представить, каково было там, внутри.

Между прутьев смотровой щели внезапно возникли грязные пальцы, я в ужасе отшатнулась и прижалась спиной к стене. Пальцы извивались и тянулись ко мне, в щёлочке мелькала пара безумных, налитых кровью глаз. Они бешено вращались, то появляясь, то пропадая во тьме. Пальцы исчезли, и снова возникли глаза — жуткие, безумно мечущиеся оливки, они на мгновение останавливали взгляд то на мне, то на Катрин, которая стояла рядом, едва заметно улыбаясь тонкими губами.

— Джон, это Елизавета, — представила меня существу доктор Адлер. — Джон — наш последний эксперимент. Десять с небольшим дней назад он получил инъекцию новейшего препарата, и теперь прекрасно обходится без воды. Побочными эффектами стали водобоязнь и практически полный распад личности, однако, он не умер, как все его предшественники. И это даёт нам надежду. Если мы купируем побочные эффекты…

Джон измазанными пальцами подёргал прутья решётки, затем исчез в глубине камеры и принялся истошно орать, срываясь на вой. Я вжалась в стену, замерев от смеси противоречивых чувств. Вся эта абсурдная сцена гипнотизировала — это вонючее существо в камере было настолько коробящим и отталкивающим, что меня тянуло продолжать смотреть на его метания во тьме. Очнувшись наконец от шока, я сказала:

— Судя по вони, вы внутрь зайти даже не пытались, не то, что купировать какие-то эффекты… Это же уже не человек, что вы с ним ни делайте.

— Полагаете? — иронично поинтересовалась Катрин. — Он ходит на двух ногах, разглядывает картинки, даже питается, если дать ему тюбик с пищевой пастой. Да, он не совсем полноценная личность, но он жив. И я склоняюсь к тому, что со временем ему можно будет снова вернуть все качества и признаки, присущие человеку. Главная задача сейчас — передать его Корпусу для дальнейших исследований. Психологам, иммунологам, военным химикам…

— Это какое-то безумие, быть такого не может, — прошептала я.

— Это наука, ничего более, — равнодушно пожала плечами доктор Адлер. — Что именно вас так удивляет? Что именно вы, праздные зеваки, ожидали тут увидеть, целыми толпами осаждая мою лабораторию? Жутких мутантов и чудовищ? Их нет и не может быть. Есть прикладное исследование, отклонение от нормы и ряд научных методик. Мы учёные, а Джон — объект исследований…

В коридоре появились Оливер и Василий. Железная дверь камеры захлопнулась, отделяя лежащего на кровати Рамона от остальных обитателей базы. Существо, которое было когда-то Джоном, бесновалось и протяжно вопило в темноте своей клети. Уверенным движением Катрин закрыла смотровую щель до щелчка.

— Он немного перевозбудился, но скоро успокоится, — сказала доктор Адлер. — Он нечасто видит новых людей, но, вы, Елизавета, ему, похоже, понравились.

Вновь улыбнувшись одними губами, она повернулась и зашагала в сторону холла. Я направилась следом, на секунду задержавшись у камеры Рамона. Дверь была массивной, засов — прочным, и всё это подкреплялось механическим замком.

Василий, стоявший у входа в тюремный блок, учтиво выпустил меня, набрал на сенсоре комбинацию, и дверь задвинулась в паз. Наверх мы возвращались по винтовой лестнице, которая упиралась в тёмное, мрачное помещение пристройки с грузовым лифтом. У самого выхода в узкий коридор, ведущий в другую часть комплекса, негромко беседовали Шен и Мелинда. При виде меня Мелинда понизила голос и прикрыла ладонью рот, но мне удалось разобрать часть фразы.

… — С новым подопытным планирую начать сегодня, пока он спит. Дальше может быть сложнее…

— Что? — нахмурившись, я подошла ближе. — Какой, к хренам собачьим, подопытный?

Звон стали в собственном голосе удивил даже меня, а Мелинда вжалась в стену и насупилась.

— Идите, куда шли, — сказала она дрогнувшим голосом, — и не лезьте не в своё дело.

— Это ты Рамона назвала новым подопытным, крыса в халате? — Резко и внезапно схватив за горло, я придавила Мелинду к стене.

Очки соскользнули с её лица и звонко стукнулись о пол, она со страдальческим видом раскрыла рот и слабыми руками ухватилась за моё запястье. Кровь пульсировала у меня в висках, я вновь жаждала убивать во имя справедливости.

— Отпусти… меня… — прохрипела Мелинда и принялась неумело отбиваться ногой.

— Ещё раз скажи, что мне делать — и я отпущу твоё бездыханное тело! — От души размахнувшись, я с оглушительным звоном впечатала кулак в стену рядом с ней.

Эхо металлического перезвона покатилось по коридорам.

— Отставить базар, девочки! — прогремел голос Василия над самым ухом.

Полусогнутая рука его покоилась на кобуре, едва слышно щёлкнул предохранитель пистолета. Борясь с внезапно нахлынувшим желанием проломить лаборантке череп, я разжала хватку и прошипела:

— Склонность к садизму у тебя с детства?

Мелинда, тяжело дыша, шарила по полу в поисках очков. Наконец, нашла их, со второй попытки дрожащими пальцами нацепила на нос и истерически выпалила:

— А у тебя — врождённая склонность совать нос в чужие дела!

— За эти дела тебя надо сбросить вниз, в магму! — Злость кипела во мне, и от очередного убийства меня ограждало лишь присутствие Василия.

Мне было обидно за Рамона, но ещё хуже было от собственного бессилия. Именно оно было источником моего гнева, да и умом я понимала — здесь я всего лишь гостья, а Василий — хозяин. И раз уж он нам помог, я была ему обязана.

— Ты думаешь, я от всего этого в восторге? — исподлобья процедила лаборантка. — Это моя работа, и я её стараюсь добросовестно выполнять… — Запнувшись, она побагровела. — Ты хоть представляешь себе, каково это — будучи зелёной аспиранткой, утилизировать по сотне лабораторных мышей в неделю?! Когда ты с ними живёшь целыми днями, растишь, кормишь? Когда они тебе как дети родные, а ты их потом суешь в печь лопатой?!

Её хрупкие кулачки судорожно сжимались, а мне хотелось спровоцировать её на агрессию, хоть как-то, пусть