Грани будущего 4: Игры жизни (*30 иллюстраций) - Степан Александрович Мазур

За трапезой не сразу и разглядел на другой стороне широкого куста клок бурой шерсти. А «шерсть» ни к месту начала шевелиться.

Я замер. Слышится чавканье, хруст веток. И это уже не я шуршу и чавкаю!

Вот сюрприз.

Ну да, всё правильно. Если с ягодами повезло, то сейчас не повезёт.

«Медведь! Бурый медведь!» — кричит мозг, но руки продолжают срывать ягоду, а челюсти работают ещё поспешнее.

Умирать, так на сытый желудок!

Есть вариант, такая мелкая подлая надежда, что мишка меня не заметит. Нет, я, конечно, понимаю, что у него должно быть обоняние лучше моего. Звери всегда всё чуют. И дождём это не перебить. Но если косолапый до сих пор не порвал на клочки, может быть у него насморк? Что, больных медведей не бывает? Болеют только люди⁈ Да всё бывает, это же чёртова симуляция!

Смилостивись, техно-богиня, пусть у медведя будет насморк, дальнозоркость и близорукость. Я же маленький, несчастный. Упал на коленки у кустика и почти не дышу. Только ягоду медведя уничтожаю со скоростью пожара… Ну, как уничтожаю? Скорее перерабатываю в полезное… Хотя бы для растений.

Вон и мозг начал функционировать, получив кучу витаминов и разных полезных веществ. Даже говорит мне, что раз мишка ест эту ягоду, то и я выживу. Потому что мишка яд жрать не будет. Если только он не отчаявшийся самоубийца или не лечится от какой-нибудь медвежьей болезни. Лоси же мухоморы едят. И не шутки ради, а целенаправленно.

Что я несу⁈ Это всё шок, аффект и прочий нервный срыв.

Дышать! Просто дышать ровно.

Бывают ли медведи-телепаты? Не знаю, но этот точно расслышал мои мысли. И в какой-то момент встал на здание лапы и взревел так, что я почти оглох. Даже руки перестали тырить мишкину ягоду.

Застыл, измазанный её соком. Страхово. Более чем.

Вообще это странная картина: дождь, темень, медведь на расстоянии пары метров.

Всё отлично. Всё так и должно быть. И ливень как из ведра, и сок ягод на губах, этот куст, этот шест и заинтересованно смотрящий мишка напротив — это нормально. Это всё есть. Всё существует. Не галлюцинация. Реальность, чёрт бы её побрал.

Мишка устал рычать и опустился на все четыре лапы. Последний раз сытно рыкнул.

— Слышь⁈ — не выдержал я. — Тебе место мало? Что, развернуться негде? Лес большой! Это твоя поляна⁈ Отвечай ты, шерсти кусок!

Мозг, конечно, сразу напомнил, что Бурый медведь мясо ест. Не вегетарианец он ни разу. И человечинки может при случае попробовать, если очень голоден. Но сейчас же не весна. И не похоже на то, чтобы еды на всех в лесу не хватало. Да и я не кабан, чтобы на меня так смотреть.

— А ну пошёл вон! Мой кустик! Мало тебе, что ли, зверья вокруг? Ты с такими лесными запасами и на вегетарианство можешь легко перейти! Иди корешки ищи, кузнечиков всяких, мёда у пчёл стащи! И детей своих научи вегетарианству! А если нет детей, так заведи. Женись там или замуж выйди. Кто ты там, мне отсюда не видно! Я хоть и тощий, костлявый, но буду защищаться! Слышишь? Зачем тебе дырки в шкуре? У меня палка знаешь, какая острая⁉ Тебе показать моё оружие? А? Отвечай!

Наверное, ему надоел этот человеческий бред. Или мокнуть устал, а то и вовсе наелся. Зевнув, мишка лениво повернулся спиной и скрылся среди темнеющей листвы.

Я ещё долго до рези в глазах всматривался в кусты, сжимая до белых костяшек шест. Ушёл? Или сейчас раздастся хруст веток и выпрыгнет зверь из кустов, вернувшись по мою душу? Надо быть готовым! Только руки немного дрожат и общее состояние далёкое от боевого.

Время тянулось. Но мишка не возвращался.

Мозг почему-то начал говорить о том, что можно было сбежать влево или вправо, а то и вовсе на дерево залезть. Но тут же сам себя опроверг, выдвинув довод о том, что ноги и так свинцовые, мышцы перенапряглись, а тело расслабилось после еды. Далеко не убежать. А если на дерево лезть, то мишка сам древолаз такой, что никто не сравнится. Разве что обезьяна. Но я давно не обезьяна, Хомо Сапиенс не зря эволюционировал! Эволюция не стоит на месте. Миллионы лет, как с ветки слезли и ядерные бомбы клепать научились, расхреначив всю планету.

Мы способные.

Я опустился на траву. После всех стрессов на тело накатила довольная, сытая слабость. Просто залез под кустик и свернулся калачиком. Так теплее и капает меньше. Ведь помню же, что под большими деревьями стоять нельзя, молния обязательно шибанёт. А под кустиком сиди сколько хочешь.

Вообще-то ни молнии, ни грома не слышал. Ну да ладно. Вдруг шибанёт именно тогда, когда встану? Зачем рисковать? Да и идти до этого дерева ещё. Вот в кустике прикорнуть это другое, это побезопаснее будет. Да и устал. Зевок такой, что чуть челюсть не порвалась.

Глаза закрылись…

Показалось, что тут же открылись. Но вокруг темнота. Тело почти не ощущается. Застыл, окоченел. Лежу в какой-то луже. Зубы стучат. Что-то тыкает в бок, будит злодейски.

— Вставай. Ну, вставай, давай! — над ухом слышится приятный женский голос. Довольно молодой, звонкий. Но это не ребёнок.

Чёрт, да где я вообще? Почему так холодно?

Застывшие пальцы сжимают шест. Это единственная зацепка за реальность. Следом вспомнился остров, дневной переход, приказ Зёмы. Да, я на острове… Я что, в луже уснул? Дождь давно кончился.

Сколько же я здесь пролежал?

— Ну, вставай же, ну пожалуйста! Ты же умрёшь.

Красивый голос. Ангельский. От него веет теплом. Но если это не Веда, Эля или Кира, то кто?

Руки перевернули меня, потащили из куста. Сбоку заметил свет. Он шёл прямо из плато. Пещера!

В скале пещера. Только растительностью видимо так затянуло, что мы не заметили. Прошли мимо на ускорении. Спешили же за водой, четверо следопытов.

Ночной ангел помог подняться и осторожно повёл к пещере. Сложно идти, когда тело скручено холодом, но с её поддержкой можно. Такое ощущение, что с ней теперь всё можно. Страхи позади, позади все заморочки жизни. Рядом только тепло её дыхания и тонкий, едва уловимый запах. Ангельский запах.

В лицо пахнуло теплом и сухими травами, перебив этот запах. У входа в пещеру два зажженных факела немного чадят. Тепло, сухо. Посреди пещеры костёр. Чуть поодаль заготовлены дрова, хворост. В углу куча сухих прошлогодних листьев, на них шкуры. Много шкур. Этакая мягкая постель. В другом углу из нескольких бревен сложен стол, обтёсанный