Системный Кузнец V - Ярослав Мечников

Гуннар тут же вытянулся в струнку.

— М? — поторопил мужик. — Всё ж таки мы не последние друг другу люди, Кай.

Решил подлить масла в огонь сомнений — надавить на совесть.

— Да… да, понимаю, — я потёр виски. — Просто ещё не успел толком об этом подумать — слишком всё быстро.

В казарме стоял предутренний мрак — лампы не зажгли, но кое-где слышались тихие перешёптывания, кашель, скрип коек. «Кузня» просыпалась.

Гуннар шмыгнул носом и тяжело выдохнул.

— Я ведь могу тебе пригодиться, — зашептал мужчина быстро, сбиваясь. — Сам же видел, какие проушины пробивал! Рука-то помнит! Что нужно — буду делать. Скажешь «бей» — ударю. Скажешь «молчи» — слова не пророню. Мне бы только… выбраться отсюда. Наверх. А?

В голосе слышалась тоскливая мольба, что давила на нервы. Стало ясно: если откажу, старик совсем сломается, сойдёт с ума от отчаяния — а ведь только вчера показалось, что у мастера всё наладилось! Что появился огонь в глазах, гордость… И вот, опять на дне.

«Люди не меняются», — прозвучал в голове циничный голос.

Но тут же другая часть возразила: «Враньё». Сам видел в прошлой жизни, как люди поднимались из грязи — как трусы становились героями. Так что это миф — люди могут измениться.

Вот только… готов ли я быть тем, кто держит за руку, нянчится и ведёт к исправлению, когда у самого дом горит, а на шее — ярмо Брандта и «Звёздная Кровь»? Хватит ли сил тащить ещё и старика?

— Мастер Гуннар… — прошептал, стараясь звучать мягко, но без соплей. — Понимаю, что вам хочется отсюда уйти любой ценой, но ведь…

Сделал паузу, подбирая слова, чтобы не ранить, но и не дать ложной надежды.

— Но ведь мне нужно всё разумно взвесить — не могу действовать на эмоциях. Мастерская у меня будет одна, и она будет под прицелом Брандта. Нужно понять: а необходим ли вообще кто-то там, за одной наковальней со мной?

Кивнул на спящего молотобойца, что был на нижнем ярусе.

— У меня ведь есть Ульф — будет на кувалде. Мы с ним уже прошли огонь и воду, паренёк пошёл за мной в Чёрный Замок, стоило только попросить, не задавая вопросов. Так что на молот точно никого взять не могу… А что там ещё может понадобиться, какие задачи встанут — даже не знаю — ещё не видел нового места. Пообещал мужикам, что подумаю и всё решу, и вам тоже скажу. Ладно?

Пот всё ещё струился по моему лбу, застилая глаза пеленой. Чувствовал себя выжатым как лимон, пропущенный через мясорубку. А тут ещё и этот разговор… Чёрт, да отстанут от меня все или нет⁈ Дайте хоть минуту тишины!

Старик Гуннар замолчал — смотрел на меня пустым, стеклянным взглядом… Видимо, смысл слов доходил до него с трудом, продираясь через его собственную боль. Тень пробежала по лицу мужчины — тень зарождающегося раздражения, глубокой обиды и разочарования. Мужик подавил её — мелко кивнул, опустил глаза, пряча от меня.

— Ладно. Ладно, — пробормотал Гуннар. — Ты прав. Чего это я… навязываюсь. Сам лучше реши…

Вены на висках мастера вздулись, желваки ходуном ходили под кожей, голос едва заметно дрожал — видеть старого кузнеца в таком состоянии сложно. Трудно не поддаться эмоциям, не наобещать с три короба, просто чтобы успокоить чувство вины — но я устоял. Это слишком серьёзное решение, чтобы принимать его вот так, из жалости.

Просто сидел и ждал, что будет дальше.

— Ладно… — ещё раз тихо повторил Гуннар, кивнув самому себе.

А затем неловко развернулся и, ссутулившись, пошёл прочь, растворяясь во мраке казармы.

— СМЕНА-А-А! — визгливый голос Крысолова разрезал тишину.

Под потолком вспыхнула первая масляная лампа, разгоняя тени — послышались шаги, скрип кроватей. Гудение просыпающегося муравейника стало громче.

Окрик Ганса подстегнул меня — прямо сейчас придётся давать ответ. Конечно, в идеале стоило бы не торопиться — пойти в «Горнило», осмотреться, прощупать почву. Понять, как там всё устроено, какие задачи, какие возможности, и только потом, воспользовавшись анализом Системы и собственными мозгами, решить — нужен кто-то ещё или нет.

В голову закралась мысль поступить именно так — отложить решение. Сказать: «Я не готов» — наверное, никто ничего не скажет. Ну, может, мужики опять начнут косо смотреть, расстроятся, будут шептаться… Ну и ладно — плевать. Главное — дело, остальное — шум.

Спустил ноги с кровати, прикрыл глаза, стараясь дышать глубоко и размеренно, отгораживаясь от гвалта пробуждающейся казармы.

И зачем, спрашивается, переодевался? Свежая рубаха насквозь пропитана холодным потом кошмаров… Дерьмо. Вспомнились слова слуги про «мои покои», про постиранную одежду. И знаете… вдруг до дрожи захотелось оказаться там, остаться одному, и просто иметь личное пространство. Когда жил в доме Гуннара в Оплоте, не ценил это — уютные вечера, тёплая кровать и одиночество. Теперь это казалось раем.

Поставил ногу на деревянную подставку и спрыгнул на пол. Хорошенько потянулся, разгоняя кровь. За спиной, на нижнем ярусе, безмятежно посапывал Ульф.

Томас-Бульдог на соседней койке застилал постель. Услышав меня, мужик развернулся и посмотрел внимательным взглядом.

— Ну что, Кай? — спросил кузнец неопределённо — в голосе прозвучало что-то наподобие зависти, или… подозрения? А может, я просто стал слишком мнительным в этом гадюшнике. — Как ночка прошла? Ты во сне что-то покрикивал.

«Надо же… Вот блин, наверное, перебудил всех…»

— «Мама» кричал… Всё без устали… — продолжал Томас. — Я вставал даже, толкал в плечо, а ты не просыпался никак — бредил. Потом вроде замолк.

Бульдог смотрел внимательно, без осуждения, но с каким-то странным интересом.

— Да? — сделал максимально невинное лицо, пытаясь скрыть смущение. Кричать «мама» в казарме, полной суровых мужиков — не лучший способ поддержать авторитет. — Не хотел, чтобы так получилось. Спать не давал… Кошмары снились — дрянь всякая.

— Это да… — понимающе кивнул. — Здесь частенько такое происходит. Камень сны тяжёлые навевает.

Мужчина опустил голову, разглядывая сукно одеяла, которое комкал в руках.

— Ну, а куда тебя вчера водили-то? — спросил мужик вдруг осторожно, будто бы понимая, что лезет на минное поле, и бросил короткий взгляд исподлобья.

— А… — я отмахнулся небрежно, но в голосе звякнуло напряжение. — Ничего особенного — в купальню отвели, чтоб помылся. Только вот толку? Всё равно за ночь опять вспотел, как леший.

Старался говорить непринуждённо, как о мелочи.

— В купальню Замка? — переспросил Томас, глаза округлились — в голосе прорезалась неприкрытая зависть.

Я кивнул — разговор не нравился, шёл куда-то не туда.

— Слушай, Томас, — понизил голос, делая шаг к кузнецу. — Давай начистоту. Вижу, что… как-то