Ад поднебесный - Артур Конан Дойль

хвост, — и лопнуло с шипящим звуком, исчезнув в облаке пара. Я буквально обомлел. Что это было? Потом мелькнула догадка: на землю постоянно сыплется град метеоритов, и, не сгорай они в плотных слоях воздуха, жизнь на земле обернулась бы сущим кошмаром. <…>

Когда стрелка барографа доползла до сорока одной тысячи трехсот футов, я понял: это предел. Но не для меня, а для аэроплана. Моя собственная усталость, конечно, была велика, но вполне терпима — а вот машина полностью израсходовала свои возможности. К тому же разреженный воздух совсем не держал крыльев, и при малейшем крене «Поль Вероне» резко заваливался набок. Мне с трудом удавалось им управлять. Будь двигатель в полном порядке, я бы, наверное, одолел еще какую-нибудь тысячу футов, но он начал давать сбои: теперь уже два цилиндра из десяти не работали. Хорошо, что я успел добраться до нужной мне точки, иначе бы мне в нее не попасть. Хотя — попал ли я, куда собирался? Направив самолет по кругу, я отпустил штурвал, поднес к глазам «Маннхейм» и принялся внимательно осматривать окрестность. Небо было ясное и совершенно пустое, и нет ни малейшего признака существования тех грозных чудовищ, которых я себе напридумывал.

Я уже сказал, что двигался кругами, словно исполинский гриф, парящий на высоте сорока тысяч футов над саванной. Однако вскоре мне пришло в голову, что разумнее будет еще увеличить ширину этих кругов и немного побродить в поисках воздушных «джунглей». Когда наземный охотник отправляется за наземным зверем в наземные джунгли — ему ведь сперва, чтобы найти этого зверя, приходится пересечь их во всех направлениях!

Ориентироваться пришлось по солнцу, потому что с компасом по-прежнему творилось что-то неладное, а земли не было видно — далеко внизу простирался безбрежный океан серебристых облаков. Со всей доступной мне точностью определил стороны света и повел моноплан прямо на юго-запад. Бензина мне хватало на час-полтора полета, не больше, но я мог израсходовать его полностью, до последней капли, и потом медленно опуститься на землю все так же по плавной спирали, в идеально пологом планировании.

Внезапно я ощутил что-то странное. Атмосфера утратила былую хрустальную прозрачность. Ее пронизывали длинные косматые ленты, как будто сотканные из дыма призрачных сигар. Медленно колыхаясь, они свивались в кольца, переплетались друг с другом, плавно струились в воздухе… Пронизывая этот дым, я почувствовал на губах слабый маслянистый привкус и увидел, что все деревянные конструкции машины жирно отблескивают, покрывшись скользким налетом. Похоже, в воздухе были распылены мельчайшие частицы органики. На живые организмы это не походило: скорее — легкая воздушная смесь, которая распростерлась на много акров во все стороны и обрывалась где-то в бездне. Однако если это была не жизнь — то, может быть, останки жизни? Или пища, пригодная для живых существ? В том числе и гигантских чудовищ: ведь питаются же киты, исполины морей, микроскопическим планктоном, неисчислимые поля которого вскармливает океан? С этой мыслью я посмотрел вверх — и тут-то увидел самое поразительное, что когда-либо открывалось человеческому взору.<…>

Представьте себе медузу, похожую на колокол. Хотя бы такого же типа, что плавают летом у нас в море. Так вот, эта «медуза» была огромного размера — гораздо большего, как мне представляется, чем купол собора Святого Павла, — светло-розового цвета с нежно-зелеными прожилками. Это розово-зеленое чудо было такое тонкое и прозрачное, что сквозь него я хорошо видел яркую синеву небо. Сказочно прекрасное, оно колыхалось неторопливо и плавно, а два длинных зеленых щупальца свисали вниз и медленно раскачивались. Вскоре оно — беззвучное, хрупкое и воздушное, словно мыльный пузырь, — горделиво проплыло над моей головой и с такой же величественной плавностью исчезло вдали.

Мне захотелось еще раз полюбоваться этим созданием, и я решил развернуться. И тут же оказался посреди целой армады таких же «медуз». Они были разного размера: и маленькие, и большие, но ни одной столь же громадной, как та, первая. Были среди них и совсем крошечные, однако большинство — размером с воздухоплавательный шар, причем их форма повторяла очертания верхней части этого шара. Легкие, изысканно расцвеченные, они казались выдутыми из тончайшего венецианского стекла. В раскраске преобладали бледно-розовые и светло-зеленые тона, но, когда солнце направило на них свои лучи, эти изящно нарисованные создания засияли всеми цветами радуги. Мимо меня их проплыло не меньше нескольких сотен. Это был удивительный караван из сказочных, никем не виданных небесных кораблей. <…>

Вскоре меня поджидало другое удивительное зрелище — призрачные змеи: длинные, тонкие, причудливые кольца, словно сотканные из какой-то субстанции, напоминающей пар. Они крутились, сворачивались и вились в воздухе настолько быстро, что мои глаза не успевали их рассмотреть. Некоторые «змеи», по всей вероятности, достигали в длину двадцати и даже тридцати футов, но толщину их определить я так и не смог: их и без того размытые контуры быстро таяли в небе. Цвета они были светло-серого, дымчатого с более темным узором внутри. Из-за этого узора они и производили впечатление живых организмов. Одна из «змей» проскользнула настолько близко от меня, что в лицо мне повеяло холодной сыростью. Но эти небесные создания были настолько призрачны, что мне и в голову не пришло их бояться или ждать от них чего-нибудь плохого, как я не ждал ничего плохого от прекрасных сверкающих «медуз». И те и другие казались бесплотными, точно пена на гребнях волн.

Однако вскоре меня ожидала по-настоящему жуткая встреча. Вдруг я заметил на огромной высоте багровое облако тумана <…>. Сначала это облачко казалось маленьким — но когда оно, стремительно разрастаясь, помчалось прямо на меня, я сразу понял, что на самом деле это нечто гигантское, площадью в несколько сот квадратных футов. Полупрозрачное и студенистое, оно тем не менее имело гораздо более четко очерченные контуры и выглядело куда плотнее, чем все, что я видел здесь раньше. И признаками живого существа это «облако» тоже обладало куда в большей степени: два огромных темных диска по обе стороны вполне могли быть глазами, а между ними виднелся светлый участок треугольной формы: на вид даже не плотный, а прямо-таки твердый, с хищным изгибом <…>. Вдобавок оно непрерывно, пугающе меняло окраску: от бледно-розового цвета до зловещих оттенков кровавого тона, столь насыщенного, что, когда тварь зашла на меня со стороны солнца, — аэроплан оказался в густой тени. Спинная поверхность его исполинской туши казалась выпуклой, и на фоне ее проступали три громадных вздутия — я с первого же взгляда окрестил их подсознательно «летательными пузырями», а потом, приглядевшись, понял, что они и в