Ад поднебесный - Артур Конан Дойль

Передвигалась она, эта тварь, очень резво, временами почти настигая мой моноплан. И эта погоня, выворачивая мне душу буквально наизнанку, следовала за мной миль двадцать. Причем тварь непрерывно держалась прямо надо мной, будто хищник, только и выжидающий момента, чтобы кинуться на жертву, поэтому разглядеть ее и понять, каким образом она движется, было непросто. И все же мне это удалось: чудовище выстреливает перед собой что-то вроде длинного протуберанца из вязкой плоти, и он, этот протуберанец, каким-то невероятным образом тянет за собой пульсирующее тело, настолько студенистое и зыбкое, что его форма беспрерывно меняется, при этом всегда оставаясь омерзительным, будто вывалившиеся из вспоротой брюшины внутренности.

Понятно, что ничего хорошего ждать от пришельца мне не приходилось. Каждое его движение, каждый багряный перелив его жуткого тела убеждали меня в этом. Его пустые выпуклые глаза, ни на миг не отрываясь, уставились на меня. Взгляд этот был исполнен цепенящей волю, беспощадной злостью.

Я направил аэроплан вниз — прочь от жуткого существа, и в ту же секунду из несущейся по воздуху твари молниеносно вылетело длинное щупальце, точно плеткой стеганув машину. Только зашипело: липкая масса щупальца соприкоснулась с раскаленным мотором. Огромная туша мерзкой гадины резко содрогнулась, словно от жуткой боли. Я перевел свой моноплан в пике, но щупальце снова метнулось к нему. На этот раз оно попало на пропеллер — и было перерезано, причем без сопротивления, так легко, будто металл прошел не сквозь плоть, а сквозь струйку дыма. Но тут сзади, незаметно для меня, выдвинулся языковидный вырост того протуберанца, подобный слизистой анаконде. Обвившись вокруг моего тела, он потащил меня из аэроплана. Я бросился отрывать его от себя, но мои пальцы погрузились словно бы в клейкий студень. На мгновение я даже освободился от этой нечисти, но тут же другой язык, захлестнувшись вокруг моей ноги, дернул так, что я чуть не опрокинулся навзничь.

Уже заваливаясь назад, я дотянулся до ружья. Мне удалось выстрелить из обоих стволов разом; но я прекрасно понимал бессмысленность этой пальбы — у нас ведь нет оружия против таких вот почти бесплотных чудовищ. Это все равно что пытаться убить слона из игрушечного ружья. И все же, хоть я и не мог целиться, выстрелы оказались на удивление удачными: картечь поразила один из пузырей на спине твари, который тут же с оглушительным звуком лопнул. Таким образом я, хоть и в неподходящий момент, но получил окончательное подтверждение своей догадке: огромные полупрозрачные пузыри действительно наполнены легчайшим газом.

Заоблачный гигант медленно накренился набок, желе-образно колыхаясь в попытках вернуть равновесие, с бешеной яростью щелкая белым изгибом своего «клюва». Но я уже был вне пределов его досягаемости. Аэроплан мчался вниз на максимальной скорости и по крайне рискованной траектории. Сила гравитации и сила пропеллера, объединившись, творили чудеса. Машина рассекала воздух чуть ли со скоростью падающего метеорита. Отливающее багрянцем пятно вверху и позади быстро уменьшалось — и вот уже совсем исчезло…

Я торжествовал: мне удалось выбраться живым из небесных джунглей, где обитают грозные хищники!

Убедившись, что опасность миновала, я убавил газ, понимая, что спускаться на такой скорости с восьмимильной высоты — вернейший способ погубить и аэроплан, и себя заодно с ним. Спланировал я без ненужной спешки, заходя на посадку по восхитительно спокойной спирали: достиг слоя перистой облачности, потом прошел уровень кучевых облаков и, вдруг оказавшись под проливным ливнем, увидел далеко под собой землю. Внизу раскинулось побережье Бристольского залива, но в баке у меня осталось совсем мало горючего, и потому, пролетев двадцать миль, я был вынужден совершить посадку в полумиле от деревни Эшкомб. Там у проезжавшего мимо шофера купил три канистры бензина — и в десять минут седьмого без приключений приземлился на собственном аэродроме, возле моего дома в Дивайзе.

Таким образом, я совершил путешествие в небесную высь; путешествие, из которого еще ни один смертный не вернулся живым. Я видел непередаваемую красоту высот, но испытал и немыслимый ужас, побывав словно в аду — но на небе… Уверен, что ни подобная красота, ни подобный ужас доселе не открывались никому из ходящих по земле.

Но прежде чем сообщить миру о своих открытиях, я предприму это путешествие еще раз. <…>

Думаю, мне удастся изловить одну из тех сказочно красивых «медуз». Они медлительны, и мой моноплан без труда догонит стаю в ее неторопливом дрейфе. Вполне допускаю, что в более плотных слоях атмосферы «медуза» лопнет и я смогу доставить на землю лишь несколько пригоршней слизи. И все-таки даже это станет подтверждением моего открытия. Да, так тому и быть: полечу туда снова! Полечу, несмотря на риск. Наверное, численность этих жутких хищников не так и велика. Возможно, они мне вообще не встретятся. А встретятся — сразу уйду в пике. Если же дело вдруг обернется худо — так что ж, у меня есть оружие, и я теперь знаю, куда…»

Увы, две следующие страницы отсутствуют, а далее запись идет сбивчиво, крупными прыгающими буквами:

«Сорок три тысячи футов высоты. Никогда больше я не увижу землю. Их три штуки, и вся стая держится подо мной. О, Боже, помоги мне! Какой страшный конец ожидает меня!»

Так завершается дневник Джойса-Армстронга, а его самого никто уже больше не видел. Обломки моноплана некоторое время спустя удалось найти на территории охотничьего парка мистера Бадд-Лашингтона, в нескольких милях от того места, где был обнаружен блокнот, на границе между Кентом и Сассексом. <…>