Сто баллов удачи - Александр Го

Вот и всё.

Глупый нелепый конец. Зато грудастая деревенская баба улепётывает в темноту. Молодец, воспользовалась шансом. А эта мразь надвигается на меня пленённого и безоружного с кинжалом.

Ну и кто из нас настоящий герой?

Здоровяк замахнулся. Я зажмурился, беспомощно ожидая удара, который закончит мою недолгую вторую жизнь. Лезвия свистнула рядом, послышался глухой удар и хруст, затем чавкающий звук, но я не почувствовал боли.

Открыл глаза. Не сразу понял, что произошло.

Рыцарь лежал в земляном месиве, уткнувшись в грязь лицом. Кинжал валялся у моих ног, словно брошенная наскучившая ребёнку игрушка. А вот колодки оказались разворочены в труху. Разбухшее под дождём старое дерево развалилось от случайного удара пьяницы.

В грязи я увидел глубокий след от проскользнувшей ноги рыцаря. Кажется, он не рассчитал своё состояние и твёрдость земли под ногами.

Повезло… Повезло! После всего дерьма, что со мной случилось. Наконец-то повезло! Но как это работает⁈

Я радостно скинул колодки, увидел, насколько же трухлявыми стали эти деревяшки, размокнув под ливнем. Сразу же прочувствовал всю тяжесть отёкшего и ушибленного тела.

Плевать. Зато я и жив и стою, дышу полной грудью, насквозь промокший и продрогший. А дождь уже понемногу стихает.

Не успел я сорваться с места, как здоровяк зашевелился в грязи, застонал и попытался сесть, что у него получилось с удивительной лёгкостью, после чего и вовсе поднялся на ноги. Грязной ладонью он протёр грязное лицо и посмотрел на меня злым замутнённым взглядом.

— Конец тебе, сучёныш… Не сбежишь, — прохрипел он.

Я остолбенел. Всё внутри закрутилось, схлопнулось. Плевать на боль — если он закричит, меня найдут. Если поднимет тревогу — меня убьют. Или хуже. Свобода висела на волоске, и этот волос — человек, вставший передо мной.

Я нагнулся, схватил кинжал. Рукоятка была мокрой, скользкой, как угорь, — пальцы предательски дрожали, но я сжал её крепче. Лезвие — широкое, с зазубринами. Тяжёлое. Смертельное. Мой шанс.

Нет. Так ведь нельзя. Это неправильно.

Всё нутро сжалось.

Я не убийца. Не могу.

Другая мысль надавила сильнее.

Они не самые лучшие люди. Для них моя жизнь и жизнь всех, кто ниже в этой иерархии — ничто. Если не ударю сейчас, меня посадят в клетку. Или сразу в землю…

Глава 15

За тремя печатями

Я отшагнул назад. Сердце колотилось так, что каждый удар отдавался в горле.

Рыцарь приближался. Глаза у него были пьяные и злые, но походка оставалась уверенной — солдатской, крепкой. Он приближался, и с каждым его шагом я чувствовал, как внутри меня что-то ломается.

Он ведь не оставит меня в живых. Если я попытаюсь его усмирить словами, или вдруг появится Артур и защитит меня, то всё равно в будущем меня не ждёт ничего хорошего.

Что Артур подразумевал под «полевыми испытаниями» и каков был приказ короля? После тех слов я чувствовал себя не просто пленником, а скорее жертвенной овцой и лабораторной крысой. А может, из меня и вовсе собирались сотворить нечто… неживое? Артефакт? Талисман?

Рыцарь бросился ко мне. Как бык. Напролом. Под ногами было скользко, земля расползалась, но его шаги оставались тяжёлыми, напористыми. Он вяз в этой слякоти, но шёл упрямо.

Я вскинул кинжал. Руки затекли, пальцы онемели от напряжения, сердце гремело, и биение отдавалось в висках.

Он пошатнулся.

Один шаг — неуверенный, будто оступился.

Я не успел подумать, куда целиться. Не рассчитал, как ударить. Просто выставил кинжал лезвием немного вверх.

Здоровяк, теряя равновесие, навалился на меня всем телом — и лезвие вошло ему в горло. Мягко. Почти бесшумно.

Глухой звук, словно во влажную землю воткнули лопату. Тёплая алая кровь потекла по клинку на рукоять и мою руку.

Рыцарь замер на долю секунды — и рухнул.

Кинжал остался у меня в руке. Из рассечённой шеи фонтаном вырвалась кровь.

Что я сделал? Это… того стоило? Такова цена моей свободы?

Я отшатнулся, выронил кинжал. В груди жгло. Руки дрожали.

Я стоял в грязи, промокший до нитки, тяжело дышал.

Кругом — тишина. Только редкие капли дождя плюхались в размокшую землю. Из дома, выделенного для отдыха защитников, уже доносились не пьяные вопли, а неразборчивое мычание. Я боялся, что кто-нибудь выйдет или выглянет в окно.

Перед глазами появилось совсем не вовремя и неожиданно:

Доступно повышение уровня +1.

Не время. Не место.

Я сорвался с места и побежал. Не разбирая дороги. Прочь от деревни, прочь от проклятых рыцарей, от их «героизма».

За деревней простирались поля, но с той стороны, на которую я вышел — примыкал лес. На открытой местности меня легко настигнут. В лесу хотя бы можно затаиться, сбить след. Оставалось только надеяться, что среди рыцарей нет следопытов, мастерски ориентирующихся в лесу.

Слишком поздно понял: зря выбросил кинжал.

Мерзко, да. Страшно. Но сейчас он бы пригодился.

Возвращаться, конечно, я не собирался.

Чаща приняла меня в свои мокрые объятия. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. На бегу я смахивал кровь с руки, вытирал ладони о ткань. Дыхание сбилось, в боку кололо, но адреналин всё ещё гнал меня вперёд, заставляя игнорировать усталость. Однако она не заставила себя долго ждать.

Я почувствовал утомление слишком резко до приступа сильного головокружения. Ноги заплетались, спотыкались о корни, я всё ещё бежал, но гораздо медленнее. Новый страх, липкий и холодный, уже заползал под кожу — страх погони. Страх, что сейчас за спиной раздастся топот копыт — не думал даже про то, что в чаще всадникам не место — послышаться крики, и меня схватят и снова посадят в клетку.

Но я боялся не только погони.

Я боялся, что заблужусь. Что лес окажется не таким маленьким, каким казался издали. Я надеялся, что он сквозной. Пусть дикие поля, пусть новые опасности — лишь бы не обратно.

Что там, за лесом? Я не знал. Не думал. Не хотел думать.

Просто бежал. Потому что любая неизвестность — даже смерть на свободе — лучше клетки. Золотой или ржавой, комфортной или замкнутой с окровавленным полом — всё едино. Я больше не вынесу оков. Не вынесу власти над собой.

Если мне ещё доведётся пожить в этом мире, я точно возненавижу любое рабство. Любое насильственное подчинение. Любую клетку. Наверное, уже возненавидел.

Вокруг становилось всё темнее. Под пологом леса сгущался вечерний сумрак, и каждый шаг давался труднее. Бежать в такой тьме —