Первый инженер императора IV - Александр Вольт

— К’тул, — прогундел он, споткнувшись о камень и едва не упав. — Ну вот доберемся мы до этой вашей Дикой Руны. Допустим. А дальше-то что?

— Мы ее захватим, — ответил старик просто, словно речь шла не о подчинении первобытной хаотической силы, а о походе за грибами.

— Захватим? — Идрис остановился и упер руки в бока. — Ты помнишь, что было в прошлый раз? Когда мы пытались «захватить» ту, другую, у Старого Города?

Старик проворчал что-то нечленораздельное, похожее на звук, с которым старый шкаф пытается смириться со своей участью на свалке.

— Я постарался поскорее забыть тот неприятный инцидент.

— А я тебе напомню, — не унимался Идрис, его голос начал набирать свои обычные язвительные нотки. — Напомню, как нас чуть не разорвало на мелкие, не очень симпатичные кусочки. Напомню, как из-за твоего гениального плана мы потеряли двоих, а потом еще и нарвались на этого сумасшедшего графа и мальчишку-пироманта! Так вот, у меня один простой вопрос, о великий стратег: как ты собираешься противостоять этой силе вновь? У тебя есть новый план? Или мы снова будем импровизировать, надеясь, что в этот раз нам повезет больше?

К’тул остановился и медленно повернулся к Идрису. Его выцветшие глаза смотрели на целителя долго, безразлично, словно на особенно назойливую муху.

— Знаешь, Идрис, в чем принципиальная разница между мной и тобой?

— В том, что я еще не дышу на ладан и не рассыпаюсь в прах при каждом резком движении? — не упустил случая съязвить целитель.

— Это разница, но не принципиальная, — с абсолютным, почти нечеловеческим спокойствием ответил К’тул. — А все дело в том, что пока ты гундишь, скулишь и жалуешься на судьбу, я ищу варианты. Варианты стать сильнее. Варианты найти обходной путь к неприступному. Варианты, которые позволят нам взять то, что принадлежит нам по праву. Именно поэтому я разработал ментальную защиту. Помнишь ту рыжую девчонку, которую мы похитили?

— Ну? — спросил Идрис через губу.

— Баранки гну. Она была наделена даром, если ты этого не забыл, — менторским тоном продолжал старик. — И ей удавалось сдерживать влияние Шепота. Все то время, что мы с ней шли и немного после — я тщательно изучал ее Дар. И нашел способ повторить этот трюк. Я назвал это «магическим отражателем». Как бы сказали люди из прошлой довоенной эпохи: «экранирование». Способность отражать эту назойливые магические волны.

— И как работает твое, — он исказил голос, стараясь передразнить К’тула, — «охренирование» должно нам помочь?

Старик лишь стукнул посохом о землю, после чего изогнул губы в такой паскудной ухмылке, что у Идриса отпало все желание вести с ним беседу. Ближайшие лет пять. А лучше десть.

— Увидишь.

В тот самый день, когда троица магов-ренегатов наконец подошла к зоне влияния новой Дикой Руны, где-то далеко на западе Радомир Свирепый, окончательно уставший от философских размышлений, пнул ногой своего главного стратега (который как раз пытался доказать, что если привязать к осадной лестнице достаточное количество кур, то она, возможно, полетит) и отдал своей орде долгожданный приказ наступать в сторону Старой Руссы. Вселенная, как это часто бывает, решила устроить все представления в один день, не особо заботясь о комфорте зрителей.

К’тул, Идрис и Фтанг стояли на краю очередного унылого каменистого плато. Впереди, в легкой дымке, виднелись очертания того, что когда-то было городом. Сейчас это больше походило на гнилые зубы в пасти давно умершего великана.

— К’тул, — пробасил вдруг Фтанг, отвлекаясь от очень важного занятия — попытки засунуть себе в ноздрю небольшой, но очень интересный камушек. — Я что-то чувствую.

Старик медленно поднял голову и смерил своего огромного, но, как правило, очень недалекого спутника долгим, изучающим взглядом. Обычно, когда Фтанг говорил, что он «что-то чувствует», это означало либо приближение обеда, либо то, что он забыл, как объяснить чувство голода. Но в этот раз… в этот раз в его маленьких, поросячьих глазках не было обычной гастрономической тоски. Была… тревога?

Да. Фтанг, при всей своей интеллектуальной незамутненности, обладал одним уникальным даром. Он был как барометр. Очень большой, мускулистый и не очень умный барометр, но тем не менее.

Его чувствительная натура, не обремененная сложными мыслительными процессами, улавливала магические вибрации так же легко, как он улавливал запах жареной курицы за километр. И прямо сейчас его внутреннее чутье, куда острее, чем у К’тула и куда более точное, чем вечное нытье Идриса, уловило первые, едва заметные нотки Шепота. Предвестника новой Дикой Руны.

— Идем, — коротко бросил К’тул и первым шагнул в сторону руин.

Город встретил их молчанием и запустением. Это был не тот величественный, пусть и мертвый, мегаполис, как Старый Город. Нет. Это было нечто поменьше, поскромнее, но от этого не менее удручающее.

Каменные многоэтажки, эти уродливые коробки, которые люди в прошлом почему-то считали верхом архитектурной мысли, стояли, как ряды надгробий. Их стены, когда-то бывшие серыми, теперь были покрыты зеленым ковром из мха и плюща.

Из выбитых окон, словно кишки из вспоротого брюха, свисали гирлянды каких-то лиан. А на крышах, пробив бетон и рубероид, росли самые настоящие деревья, их корни, как щупальца, оплетали всю конструкцию, медленно, но верно разрушая ее.

По улицам, заваленным мусором и обломками, были разбросаны ржавые остовы автомобилей. Эти железные черепахи, когда-то бывшие символом скорости и прогресса, теперь лежали на боку, на крышах, уткнувшись носами в землю, их колеса давно сгнили, а из-под капотов росли кусты и даже грибы. Фтанг с интересом пнул один из таких остовов. Тот с жалобным скрипом развалился, подняв облако рыжей пыли.

— Хлипкие, — вынес свой вердикт великан.

Они шли по этому мертвому городу, и с каждым шагом едва уловимый Шепот в головах становился все настойчивее. Идрис то и дело морщился и тряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей назойливую муху. Фтанг же, казалось, его не замечал, с любопытством разглядывая руины.

— Неужели твое… «охренирование»… не работает? — съязвил Идрис, обращаясь к К’тулу.

— Работает, — проскрипел старик. — Оно не убирает Шепот полностью. Оно создает… фон. Белый шум, если угодно. Позволяет не вслушиваться, не поддаваться. Так что перестань скулить и сосредоточься на фоне. Или думай о чем-нибудь приятном. О жареной курице, например.

Они брели по этому кладбищу цивилизации еще около часа, пока наконец не вышли на центральную площадь. И здесь, посреди потрескавшихся бетонных