Когда-то я была злодейкой - Лора Лей

Не обращая внимания на ее телодвижения, мужчина начинает возиться: залез в один карман, в другой… Наконец, искомое найдено!

В полной тишине богатырь встает, делает шаг к девушке напротив, встряхивает, распрямляя, видавший виды мужской носовой платок, и укладывает его на голые колени и бедра красавицы, после чего усаживается на свое место и закрывает глаза.

Вагон замирает… Девушка заливается румянцем, на глазах у неё появляются слезы крайнего смущения… Поезд начинает торможение, диктор объявляет остановку. Двери открываются… Красавица пулей вылетает из вагона, платок падает на пол.

Работяга медленно встает, поднимает платок, складывает и убирает в карман, после чего снова замирает в дреме. «Следующая станция….»

* * *

Середина буднего дня, в вагон метро заходит четверка молоденьких студенток, раскрасневшихся, возбужденных. Они встают у последней двери. Поезд начинает разгон, и одна их вошедших, не удержавшись, вдруг срывается и бежит по вагону под воздействием ускоряющего момента…

Середина вагона пуста, пассажиры либо сидят, либо стоят у вертикальных поручней, так что на пути бегущей девушки нет препятствий, при этом никто не делает попыток её поймать или остановить, хотя совершенно ясно, что сама она это сделать не может!

Девушка, растерянная, смущенная, беспомощная, несётся в конец вагона и вдруг встречается взглядом с глазами молодого симпатичного юноши, чуть подавшегося вперед. И в этот момент оба понимают-встречи не избежать!

Парень поднимает руки, чтобы поймать бегущую, девушка тоже протягивает руки вперёд, наклоняется к спасителю… И промахивается! Вместо рук она хватает его… Вернее, она тыкается обеими руками ему… в промежность! Бег остановлен, пассажиры опускают глаза, пряча улыбки, парень опускает руки и протяжно стонет сквозь зубы…

Девушка выпрямляется, поворачивается, и в полной тишине, преодолевая сопротивление движущегося поезда, медленно идет к подругам… Её лицо цветом напоминает вареного рака или задницу павиана…

Подруги пытаются спросить, что ТАМ произошло, девушка мотает отрицательно головой… К счастью, поезд прибывает на следующую станцию, и студентки стайкой выпархивают на перрон, не видя, что и смущенный столкновением парниша тоже выходит из вагона…

Девичья группа резко сворачивает к эскалатору, и когда юноша достигает его нижней ступени, девушки скрываются из виду…

Молодой человек садится на диванчик и закрывает глаза, пытаясь успокоить возбуждение в теле… Перед его глазами — распахнутые глаза кудрявой незнакомки, с мольбой смотрящие ему в душу…

Смешно и грустно… А если это была судьба? Она известная шутница! Но поезд ушел…

* * *

Лето, на станции «Площадь революции» пустынно и прохладно. Немногочисленные пассажиры ждут поезда. К диванчикам у места остановки головы состава приближается семья: невысокий пузатый мужчина в свободной рубахе, штанах, жилете и тюбетейке гордо шагает впереди, за ним, с объемной сумкой и детьми, держащимися за обе ее руки, семенит одетая на восточный манер худенькая женщина в платке.

Дойдя до крайнего диванчика, семья усаживается, мужчина что-то выговаривает женщине, та обессиленно проваливается вглубь сиденья и закрывает глаза. Дети тоже съезжают по скользким плашкам, которыми обито изогнутое сиденье дивана, к спинке, ноги их теперь торчат, не достигая пола, и ребятишки довольно ими дрыгают.

Раздается шум приближающегося поезда. Мужчина, сидевший на краю диванчика, бодро подскакивает и устремляется к дверям первого вагона, из которого выходят пассажиры, бросая семье странную для слуха фразу: «Киль манда, киль манда!».

Женщина, явно понукаемая им, пытается встать с диванчика, однако, это непросто: слишком глубокое и гладкое сиденье мешает покинуть его объятия быстро и легко, особенно обладателям недлинных ног. Пока несчастная барахтается, дети умудряются, перевернувшись на живот, покинуть сиденье и вбежать в вагон вслед за отцом, уже сидящим там и продолжающим орать на жену, повторяя все ту же фразу: «Киль манда, киль манда!»

Наконец, женщина смогла встать, подхватила сумку и рванула к дверям… Но! «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Курская»…Мать семейства не успела зайти в вагон и теперь стояла, растерянная, на платформе, а размахивающий руками в поезде мужчина и дети скрылись в тоннеле…

Промелькнул последний вагон и в наступившей тишине раздался четкий голос старика, сидевшего на соседнем диванчике:

— Э-хе-хе, киль ушел, манда осталась… Да-с...

__________________________________________

PS. Киль манда — на татарском (вроде и на казахском) означает «иди сюда, иди ко мне».

PPS. Все случаи реальны, автор или лично видела (2 раза), или была участником (1), или слышала из уст людей, которым верю))) А уж поверите ли Вы...)

Часть вторая, Глава 11

Вторая студенческая жизнь давалась возвращенке совсем непросто по нескольким причинам.

Главной была, конечно же, разница в возрасте с однокурсниками. «Внешне — пионерка, внутри — пенсионерка» — с горечью шутила Елизавета Владимировна про себя. И как только в школе удалось два года продержаться? «Из-за Хантера, точно».

Как бы она ни стремилась не выделяться, предпочитая держаться особняком, не подпускать близко ни соседок по общежитию, ни, тем более, парней из группы, больше помалкивать и прочее, скрыть свою инаковость удавалось не очень: глаза и манеры пожившей дамы прорывались сквозь маску провинциальной дурочки, которую она старалась носить первое время. Тогда на неё смотрели с осторожностью, сторонились или, наоборот, заискивали, если её слова вдруг соответствовали интересам окружающих…

Так что, фактически после первой сессии Хмырова взяла курс на максимальное погружение в учебный процесс, чтобы создать образ заучки-ботана: на лекциях слушала преподов и записывала каждое слово, после пропадала в библиотеке или в спортзале, возвращаясь в комнату только для сна, в сообщества девиц не вступала, от парней шарахалась.

Если бы не модная одежда, умение краситься и наличие бойфренда в лице экзотического Хантера, носить ей ярлык «зануды уродливой» определенно. С Манджиевым, конечно, осечка вышла — не хотела Лиза его показывать публике, но так получилось, и она, без комментариев, приняла факт, что дистанцированность её ещё больше усугубилась женской завистью.

Отсутствие общения Хмырову нисколько не напрягало, а вот невозможность иметь личное пространство — да. Она даже подумывала иной раз переехать к Давыдовым, чтобы хоть на время окунуться в привычные (относительно) комфортные условия обитания с отдельной ванной, удобной постелью и возможностью читать в тишине, лежа на диване. Но — пересиливала себя и продолжала терпеть суету общаги и многолюдность аудиторий.

Правда, «странности» принесли и «приятности»: её стали выделять преподаватели, и Лиза получила несколько предложений о подработке в качестве лаборантки, секретаря-машинистки и даже библиотекаря!

Она остановилась на машинописи для завкафедрой зоологии (лекции, рефераты, статьи в рамках кафедральной методической работы, потом дипломы