Когда-то я была злодейкой - Лора Лей

— 40 коп. за лист по договоренности в частном порядке), и библиотекаря: два раза в неделю помогала принимать, сортировать, раскладывать, оформлять поступления литературы, иногда — работать в читальном зале, а главное — выслушивать сетования, жалобы и прочие разговоры взрослых теток, похожих на героиню фильма «Влюблен по собственному желанию», о трудностях семейной или одинокой жизни, делиться кулинарными и рукодельными советами и пить чай с домашней выпечкой, не брезгуя пыльными закутками и простыми щербатыми чашками.

Во время таких чаепитий Хмырова с горечью обнаружила, что известная в свое время сентенция некоей советской матроны, рассмешившая миллионы людей, и звучавшая как «В СССР секса нет», имела под собой реальные основания: её коллеги никогда не говорили об интимной жизни и проблемах в ней. И дело было не в их излишней скромности, как поняла Лиза, дело было именно в незначительности этой составляющей брака в глазах собеседниц.

Однажды, пребывая в лирическом настроении, Лиза блеснула, как ей показалось, остроумием, рассказав товаркам популярный в её первой жизни анекдот.

«Встретились две подружки, недавно вышедшие замуж. Обе грустные, поделились проблемами.

— У меня муж — импотент, представляешь? — сказала одна.

— Ха, подумаешь! У меня трижды импотент… — вздохнула другая.

— Это как же? — удивилась первая.

— Да так! Мало того, что импотент, так он палец обрезал и язык обжог! — припечатала вторая»

Реакция на байку была… никакая: женщины недоуменно переглянулись, поджали губы и ничего не сказали. Лизе стало ясно, что коллеги не поняли «изюминки»…Только одна смущенно отвела глаза в сторону.

Зато второй анекдот публику рассмешил:

«В спальне муж и жена, совершая совместные поступательные движения, вдруг разговорились. Жена спросила пыхтящего мужа:

— Вань, я слышала, во время этого дела вроде как стонать положено…

— Ну так стони! — ответствовал супруг.

Женщина закатила глаза и громко застонала:

— Ой, денег нету, денег нету-у-у!»

Библиотечные работницы долго хохотали, повторяя стон и поддерживая героиню относительно нехватки средств к существованию, а Лиза решила больше не юморить.

И все же эти посиделки возвращали Лизе душевное равновесие и помогали справляться с тоской по Хантеру и другой проблемой, неожиданно вставшей перед ней.

* * *

Елизавета скоро осознала, что выбранная стезя ветеринара её не устраивает, потому что видеть и ласкать забавных зверушек — одно, а заниматься больными безмолвными пациентами — другое. Попаданку накрыло не по-детски: бросать? Стиснуть зубы и продолжать?

На борьбу с собой уходили силы и время, но здравомыслие победило: взялся за гуж — не говори, что не дюж. Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек, это она усвоила ещё в первой жизни. И она решила доучиться, а там — куда кривая вывезет.

Слава богу, у Мергена таких трудностей не возникло: парень уверенно занимался вопросами ЭВМ, автоматизацией и шел в направлении будущей компьютеризации всего и вся. Как и подруга, на посторонние воздействия типа строящих глазки редких в МВТУ девушек, тусовки сокурсников и прочие «прелести» студенческой жизни у него не было ни желания, ни времени.

* * *

Её Хантер случайно устроился дворником в Лефортово, что принесло не только дополнительные деньги, но и, через полгода ударного труда на ниве уборки улиц и дворов, небольшую уютную комнатку в старой коммуналке, распоряжением руководства местного ЖЭКа закрепленную за ним. Это произошло после зимней сессии их третьего курса.

Рукастый и головастый студент престижного вуза, исполнительный, без вредных привычек и мутных друзей, отзывчивый и симпатичный, пользовался успехом у местных пенсионеров (за красоту, отзывчивость — чинил утюги, стиральные и швейные машинки, велосипеды внукам, редкие пылесосы — и качественную уборку придомовой территории) и дворняг, ставших объектами тимуровской опеки парочки из провинции.

Соседями по коммуналке были часовщик Михаил (Михель, вообще-то) Ефимович Блюмин, работающий инвалид (по здоровью, ага) и кроссвордист, и ещё один дворник, лимитчик Айдар Галиев, со дня на день ожидающий прописку в столице, а там, глядишь, и отдельную квартиру в новом районе (начальство клялось и божилось).

Дом, старый, двухэтажный, с облупленными стенами парадных, двойными «стеклопакетами» и высокими потолками, оказался теплым, а коммуналка — неухоженной. «Да уж, мыть и мыть» — подумала попаданка, когда впервые попала в «обитель холостяков».

Каждый уэкенд в течение двух месяцев она, вооружившись тряпками, щетками, «белизной», «пемоксолью», купоросом и адским упрямством оттирала ванну, унитаз, раковины, стены, двери, метлахскую плитку в туалете и кухне, замызганную газовую плиту, подоконники и полы в коридоре, гоняя мужиков за подручными средствами и направляя их робкие порывы помочь в мирное русло.

В результате упорного труда бригады «Ух!» общежитие барачного типа превратилось в относительно приемлемое, по мерках перфекционистки Хмыровой, жилище (гранд-ремонт попаданка решила сделать позже).

Коридор отныне освещали две стоваттные лампочки в самодельных абажурах из шпагата(на надувной шарик наматывается шнур, скрепляется клеем и после «сдувания» веревочная конструкция надевается на патрон), у входа лежал резиновый коврик, обмотанный сырой тряпкой, вешалка из ветвистой рогатины предназначалась как для одежды, так и для шляп часовщика, из ящиков, собранных у магазина и покрашенных суриком, собрали этажерку для обуви.

На кухонных окнах, прикрывая отбитые куски краски, висели ситцевые шторки, чудом выживший безхозный посудный шкаф, подремонтированный и отмытый, хранил разнокалиберную, но вполне приличную посуду, вид которой скрывали такие же, как и на окнах, шторки (уценка, купленная матерью Лизы по случаю в магазине «Ткани» на Ленинском).

В общем, входить отныне в квартиру было нестрашно и жить оказалось можно!

Часть вторая, Глава 12

Оба соседа по коммуналке были чрезвычайно лояльны к приходам Лизы, не противились ее «мойдодырским» и командирским наклонностям, всегда просили сготовить «домашнее», предлагая продукты и собственные скромные умения, и настоятельно советовали переехать к ним в «мужской монастырь» окончательно.

Благодаря имевшейся в семье Хмыровых «Книге о вкусной и здоровой пище» (большая такая, голубая, с картинками), чуть ли не до дыр «залистанной» в детстве и еще не раз изученной во время каникул в школе, и практическим урокам бабушки Елизавета могла готовить так, что мужики нахваливали простые, но вкусные блюда молодой соседки, а та старалась побаловать интернациональную компанию приближенными к родной кухне угощениями.

Так Михаил Ефимович «заценил» форшмак (с яблоком, знамо дело) и его облегченный вариант — селедочное масло, и как ни странно, квашеную капусту, которую Лиза нарубила по весне из случайно попавшейся в магазине приличной капусты (потом это превратилось в осеннюю традицию, как и консервация всего, что удавалось добыть «по дешевке» на рынке или в магазинах — за добычу ингредиентов отвечал часовщик).

Башкиру Айдару «зашли» жареные пироги и манты с добавлением картошки