Когда-то я была злодейкой - Лора Лей

курса (помогала кое в чем, подсказывала, печатала всякие «агитки»), привезя из колхоза благодарственное письмо от председателя с указанием выработки на ниве сельхозпроизводства, что ей засчитали «скопом» за стройотряд и будущую практику (блат, а что делать?).

Зимние поездки, конечно, не очень удобны, зато дедуля с бабулей были довольны, как и тётя Таня, к которой они обязательно заезжали на пару дней.

Вернее, в деревне пара вдвоём провело первое лето, третье же — только Лиза с «севшей на хвост» Ириной Давыдовой, пожелавшей расслабиться нестандартно, пока попаданка работала в колхозе.

Хантер, записавшийся снова (!!!) в стройотряд (из-за чего пришлось отложить ремонт в комнате), приехал в деревню в конце августа, на неделю, и тогда только сводная сестра «свинтила» в Ленинград: кстати подвернулась «халтурка» в лице давешних знакомых отца Лизы, алжирских медиков, которым понадобился франкоговорящий гид.

В этой жизни Хмырова смогла безболезненно общаться с дочерью отчима, да и с супругами Давыдовыми тоже. Девушки спокойно приятельствовали, ничего не делили, скорее, наоборот, чаще взаимодействовали к обоюдному удовольствию.

* * *

В деревне Ирина вела себя без присущей ей легкой надменности — знала меру, не гнушалась домашней работой (посуду помыть, в стирку включиться) и помогала Лизе и бабушке Жене в огороде, много плавала в Волге, читала… Дачница нормальная из неё получилась.

В один из летних вечеров выяснилось, что Ирина хорошо поет, в отличие от Лизы, которой «медведь на ухо наступил», что расстраивало бабушку, потому что супруги Хмыровы были песенниками на всю деревню.

Дед Тимофей смолоду играл на саратовской гармошке (такой звонкой, с колокольчиками), любил военные песни и из старых кинофильмов, особенно «Не жди, Лизавета, от друга привета». «Поэтому вы меня Лизой назвали?» — спросила она как-то бабушку, и та кивнула, застенчиво улыбаясь.

Сама фельдшерица обладала приятным голосом и тонким слухом, знала много песен, и часто по вечерам они с дедом «спевали» для души. Коронными были «Жигули вы, Жигули» и «Огней так много золотых на улицах Саратова», естественно!

Был в семье раритетный рабочий патефон с грампластинками, уникальными (по мнению попаданки), с любимыми стариками Утесовым, Шульженко, Лемешевым, Руслановой, была и радиола с виниловыми дисками Трошина, Хиля, Великановой, Мондрус, Кристалинской и других советских исполнителей 60–70 годов.

Ирина Давыдова, обнаружив такое богатство, переслушала все, что имелось, а потом запела сама, приятно поразив Хмыровых: москвичка предпочитала романсы и французский шансон, и в ее исполнении они получались удивительно трогательными и лиричными.

Так и спелись нечаянные родственники, доставляя своими вечерними концертами удовольствие и себе, и соседям.

Особенно слушались непривычные для сельчан Иринины романсы «Он говорил мне, будь ты моею», «Отвори потихоньку калитку», «Отцвели уж давно хризантемы в саду» или иностранные вокализы из репертуара Эдит Пиаф, Шарля Азнавура, Сальваторе Адамо или Джо Дассена, изредка — Элвиса Пресли и Френка Синатры.

Хмырова, замечая собравшихся у забора деревенских (ну, вроде мимо проходили), хохотала про себя, вспоминая анекдотическую фразу: «Вы любите детей? — Нет, но сам процесс…!» Вот и здесь: не понимают ни слова, но сами песни….!

Тогда дед доставал обычную гармонь — подарок правления на 50-летний юбилей и подыгрывал гостье, ловя мелодии на лету.

* * *

Помимо пения, сошлись девушки на почве любви к танцам, помидорам и сырым яйцам! Ирина привезла в отпуск небольшую серебристую магнитолу «TOSHIBA» с десятком импортных кассет с хитами известных исполнителей: «АББА», «Бони М», «Смоки», «Чингис Хан» и других англоязычных, итальянских Кутуньо и Ко с фестиваля Сан-Ремо (особенно нравилась Лизе необычный стиль «Матио Базар») и других… Подборки явно делались на заказ, индивидуально и точно совпадали с давними пристрастиями попаданки.

Девушки, выполнив наказ по дому, врубали в дальнем углу сада магнитолу и отрывались, вызывая зависть у деревенских пацанов-меломанов и осуждение за «бесстыдство» у пожилых старух — это было странно, поскольку видеть их соседи не могли, только слышать! Может, именно в том и состояла проблема?

Среди записей были хиты и Луи Армстронга — под них Лиза впадала в эротический депресняк, но перестать слушать не могла…

* * *

Помидоры с грядки Ирина оценила: да кто бы не покорился сочной сахаристой мякоти красных гигантов, порезанных как бог на душу положит, посыпанных крупной солью и политых душистым маслом, в котором так здорово смачивать мягкий кусок ржаного хлеба и впитывать смесь подсолнушек с соком спелого «бычьего сердца»!

Да просто сорвать, вытереть об подол сарафана, надкусить и почувствовать, как по подбородку и шее покатилась, смешанная с зернышками, или брызнула в сторону капля помидорного сока? Непередаваемый запах ботвы, легкая кислинка его внутренностей, плотная мякоть… Господи, да разве ж можно после НИХ считать московские магазинные плоды съедобными?!

А свежее, еще теплое, куриное яичко, посоленное через тюкнутую дырочку и высосанное одним махом? Это ж с чем сравнить, если оно зашло, а?

Про простоквашу, крупными маслянистыми кусками попавшую в рот и там растаявшую, надо ли говорить?

Или про возможность снова посмотреть в сельском клубе уже не идущие в городе, но понравившиеся фильмы? Хорошо в деревне летом, оказывается… Просто живи и радуйся, мать его ети!

* * *

Елизавета окончательно приняла сводную сестру именно в это лето в деревне, горько сожалея, что была так слепа в первой жизни и не увидела за нарочитой холодностью нежную душу дочери отчима, рано потерявшей мать и боящейся лишиться еще и отца…

К слову о фильмах…

Группа пацанов спешит на сеанс, им навстречу, дымя сигареткой, медленно движется из клуба приятель.

— Слышь, Серега, как фильмец? Страшный? (речь о французской киноленте «Чудовище» с Ж-П. Бельмондо в главной роли)

— Да не-е-е, смешной…

— А играет кто?

— Да мужик какой-то. Баль… Ман… О, Бляманда! Точняк!

Часть вторая, Глава 14

Владимир Хмыров, когда Лиза училась на втором курсе, защитился, причем, относительно легко. Совершив прорыв в карьере, к.м.н. Хмыров получил приглашение на стажировку в Ленинград, где через год неожиданно женился на дочери одного из корифеев отечественной медицины и ожидал прибавления в семействе!

Квартиру их тётя Таня, после отбытия всех хозяев, сдала знакомым, следила, чтобы те не «озоровали», а деньги клала на сберкнижку Лизе.

Дочь Хмырова отца благословила, «сексодром» подготовила и твердо решила: пора ей «брать быка за рога» — целибат задолбал! Коварный план по совращению девственника Манджиева ростом метр девяносто, свою первую и, как она понимала, последнюю любовь — долгожданную и выстраданную — вступал в завершающую фазу!

* * *

Августовские ночи, ранние и темные, звездные и свежие… Берег Волги, далекий лай