Соединенные Штаты России 3 - Полина Ром

Цинк со Скрипом выволокли Задрота наружу.

Оставшись без команды, Рим в гневе нацелился на испанца, сам не понимая, что творит. Но Бернардино де Мендоса только хохотнул, и Рим сразу опустил пистолет, понимая, что больше это не аргумент в споре. И, похоже, уже никогда не станет.

Король принялся что-то говорить на французском, но Рим не понимал этого языка.

— Ваше величество, — бормотал он на русском, не зная, что ещё тут можно сделать. — Король… Генрих!

По сузившимся глазам короля было видно, что собственное имя он распознал. Пусть его и произносил очень странный человек на очень странном языке. Но большего контакта можно было не ждать.

— Он хотел убить вас! — сказал Рим, с отчаянием понимая, что король не поймет ни слова. — Этот испанец, сэр, обманом привел к власти в Англии Марию Стюарт, пожелав убить истинную королеву, Елизавету! Он точно так же хотел отравить вас, чтобы трон во Франции занял герцог де Гиз! Вы меня не понимаете! Эй, ты, переведи!!!

В ярости Разумовский проревел последние слова испанцу. Лицо Бернардино приобрело выражение скучающего дипломата.

— Переведи, — повторил Рим, чувствуя, как пистолет дрожит в руке. — Скрип! Кто-нибудь здесь говорит по-французски⁈

Король сидел не шевелясь. Зато пошевелился Бернардино де Мендоса. Скучающим взглядом посмотрев на раненого Задрота на балконе, он поклонился королю, подошёл к его столу и как ни в чем не бывало забрал перстень Борджиа. Вытащил платок, аккуратно завернув перстень в него, положил себе в карман и спокойно пошел к выходу, мимо Рима. И бросил напоследок на испанском:

— Похоже, вы проиграли, сеньор Андрей.

Рим тут же развернулся в его сторону — но испанец ушёл, не оглядываясь, и позолоченные двери закрылись за ним.

Глава 23

Задрот выжил, и при этом не то, чтобы сильно пострадал. Однако пробовать перевозить его, или хотя бы поднимать с места, было бы смертельным решением.

— Заброневая травма, — говорил Скрип, сверля синими глазами рану товарища. — Броник выдержал, но не то чтобы прям нормально… Ребра сломаны. Я стабилизировал, как мог. Двигать его нельзя, дни. Может, недели…

Рим плохо помнил, чем кончился тот день. Бернардино де Мендоса ушел, никем не остановленный. А королю Франции при помощи лингвистических способностей Скрипа, который всё же уступал Задроту, кое-как удалось объяснить, что здесь происходило.

Герцог Генрих де Гиз был брошен в Бастилию. День баррикад закончился до заката солнца. Во избежание погромов был установлен комендантский час во всем Париже.

Задрота разместили в отдельных покоях, ниже этажом. Оставлять его в Лувре в полном одиночестве жутко не хотелось. Но распылять команду ещё сильнее было просто нельзя.

— Я буду в порядке, ребята, — обещал Задрот, накрывая рукой перебинтованную грудь и глядя на Цинка. — Сваливайте, у вас и так дел полно.

— Что будет с тобой? — взволнованно спрашивала Анжела.

— Да мне и на этой перине хорошо, — говорил Задрот, кое-как ерзая в постели. — И клопов нету. Скучать не буду, у меня в башке целая же библиотека… Буду «Трёх мушкетеров» читать.

— Точно всё норм? — спросил Кот.

— Да я всегда хотел чего-то такого, — отвечал «синеглазка». — Карьера, двор короля… Там, глядишь, и до собственного замка в Версале дослужусь.

— То есть ты отделяешься? — спросил Рим, всё ещё чувствуя себя виноватым. Остаешься во Франции навсегда?

— Да. — Лицо раненого приобрело серьёзное выражение, он посмотрел на Цинка и кивнул.

— Я принимаю твою отставку, боец, — сказал Цинк. — Вольно. И удачи в жизни.

— Чего-чего? — спросил Кот, прищурившись. — Цинк, в смысле? Разве ты…

— Отставить! — рявкнул Цинк, и Кот заткнулся.

Осмотрев тяжёлым взглядом всех присутствующих Цинк продолжил:

— Это боец из моей группы. Только я могу дать отставку своему бойцу. Прошение подано. Я удовлетворил. Никаких вопросов.

На Разумовского он не смотрел вовсе, чему Рим был только рад. Хоть и радость эта была тяжелой.

— Чувак, ты, это… — протянул Гек, — ты быстро как-то решил… Внезапно…

— Нормально решил, — сказал Задрот. — Не быстрее, чем пуля летела.

Все уставились на Рима. Тот с трудом проглотил поступившие было к горлу слова извинения. Конечно, извиниться следовало. Но стало бы только хуже для всех. Бык не стал дальше напрягать атмосферу и спросил прямо:

— Так что теперь, Рим? Война по Франции отменяется? Мы уже двух правителей спасли.

— Возвращаемся в Шеффилд, — сказал Рим. — Забираем Дзю. А потом… — он пожал плечами — В общем, там видно будет…

— Испанца бы приструнить надо, — предложил Марат. — Ребята совсем берега попутали.

— К испанцам мы не подберемся, — сказал Рим. — Раньше я этого не понимал. Но эта страна отныне для нас закрыта. Слишком специфическое место. Слишком мы наследили там ещё в прошлом. И память о нас не остыла. У нас нет никаких шансов поболтать с Филиппом Вторым.

— Погодь, разве не в этом был весь понт? — недовольно спросил Бык. — Дать понять всем типа сильным правителям, что надо уважать соседа. Остановить все войны.

— Возможно, мы вернемся к этому вопросу, — сказал Разумовский. — Только предлагаю обсудить это в Англии. Если Задрот решил остаться, то не вижу смысла его переубеждать. Может, окажется, что он единственный, кто понял жизнь, а мы ни хрена не поняли.

— Андрюха, ты странные слова говоришь, — сказал Марат. — Я понимаю, что на тебя до фига свалилось. Но тебе бы отдохнуть.

— Отдохну, — кивнул Рим. — Когда вернемся в Шеффилд, то обсудим моё командование.

— Эй, Рим, ты чего? — зашевелился Задрот, скривившись от боли. — Я не в обиде… Здесь все понимают, что ты сделал и почему стрелял.

— Понимаешь только ты, — уточнил Рим. — Остальные знают только с чужих слов, потому что их здесь не было.

— Рим, ты не в себе, — заявила Фифа. — Хотя — как скажешь. Я согласна сваливать. Полетели обратно в замок. Задрот, выздоравливай. Ещё увидимся.

Она обняла «синеглазку», и по бойцам словно рябь пробежала, будто только сейчас все поняли, что Задрот отделяется навсегда. Более того, жизнь так повернулась, что и подобные расколы уже стали казаться чем-то естественным. И дальше их будет только больше.

* * *

Капсула нашлась на прежнем месте. Странно, но после дня баррикад никто даже не попытался укрыться в канализации. Вероятно потому, что именно в этих местах королевские гвардейцы обычно и ищут заговорщиков прежде всего.

На этот раз надобности спешить не было. Фифа умудрилась развернуть капсулу прямо в тесной пещере и плавно вывела её в воды Сены. Она не поднималась, пока Париж не оказался сзади. Затем направила экипаж в Англию.

В полёте атмосфера внутри