Родная земля - Виктор Ступников

— Нет, с Голдбергами я договорился. Они пошли нам на уступки. Но да, отец задолжал их банку крупную сумму.

— И как же вы планировали её отдать? — продолжала допрос Анна.

Я думал, что уже разгадал графиню, но, видимо, в её змеиной душе ещё оставался неразгаданный мною клочок с пазлом.

— Благодаря нашему договору с вашим отцом, — не скрываясь, ответил я.

Да мне и нечего было скрывать. Сделка являлась выгодной для обеих сторон, потому стыдиться или скрываться мне незачем.

Графиня медленно провела пальцем по резному подлокотнику кресла, её губы тронула улыбка, в которой было больше понимания, чем злорадства.

— Ах, вот как, — протянула она. — Значит, мое приданое станет не только фундаментом нашего общего будущего, но и заплаткой для дыр в вашем настоящем. Расчетливо, князь. Очень расчетливо.

Маша, бледная, сжала руки у горла.

— Миша, это правда? Ты женишься на Анне…

— Теперь мне понятно, почему вас считают грозой мужчин, — усмехнулся я и стиснул зубы из-за боли, пронзившей мое тело. — И часто вы себя уже так выдали замуж?

— Неужели вы против? — графиня обиженно надула губки. — Я вам совсем не нравлюсь?

Ну что за хитрая лиса!

— Нравитесь, — ответил я, чувствуя, как в висках стучит нарастающее раздражение. — Вопрос не в симпатии, а в чистоте ваших намерений. Или вы полагаете, я верю, что ваше сердце внезапно воспылало ко мне, а не к моему титулу и перспективам?

Анна не смутилась. Напротив, её глаза заблестели с новым, почти озорным огоньком.

— А разве одно другому мешает? Титул — это часть вас, князь. Как и ваш ум, и ваша… решительность. Мне нравятся сильные мужчины, умеющие принимать трудные решения. Даже если эти решения продиктованы необходимостью.

В её словах была горькая правда, от которой у Маши вырвался тихий, почти неслышный стон. Я не посмотрел на неё, не мог позволить себе сейчас эту слабость. Весь мой гнев был направлен на женщину напротив.

— Вы говорите о браке как о биржевой сделке.

— А разве это не так? — парировала графиня, наклоняясь вперед. Её низкий голос зазвучал интимно и доверительно, будто она делилась великой тайной. — Брак в нашем кругу — это всегда сделка. Просто одни прикрывают её цветами и стихами, а другие честно называют вещи своими именами. Я предпочитаю честность. Мой отец получает влияние и родство с вашей фамилией. Вы получаете состояние, которое спасёт вашу семью от позора. А я… — она сделала паузу, и в её взгляде промелькнуло нечто неуловимое, — я получаю положение, о котором мечтала. Все в выигрыше.

— Вы всё продумали, — констатировал я без эмоций.

— Так же, как и вы, мой князь. Не притворяйтесь невинностью. Мы с вами — две стороны одной монеты. Просто моя сторона оказалась честнее.

Она поднялась с кресла, плавным движением расправляя складки платья. Спектакль, по её мнению, был окончен.

— Подумайте над моими словами. Честность — это такая редкость в наше время. И, поверьте, она того стоит.

Графиня вышла из гостиной, оставив за собой шлейф дорогих духов и тяжёлую, гнетущую тишину.

— Как думаешь, что задумала графиня? — адресовал риторический вопрос к Маше, хотя я с первой встречи знал, что Анна бесповоротно запала на меня, в чем сложно было упрекнуть её.

Маша не ответила. Она стояла, отвернувшись к окну, но по дрогнувшему уголку её губ я понял — она не столько шокирована, сколько… оскорблена. Оскорблена за свою подругу. За ту легкость, с которой Анна говорила о браке как о биржевой сделке.

— Я не могу в это поверить, — наконец выдохнула она, оборачиваясь. В её глазах стояли слезы, но это были слезы гнева. — Анна… Как она могла? Говорить так, словно ты — акция на бирже, а её приданое — плата за лот! Я думала, она… она к тебе по-настоящему…

Я подошел к камину, прислонился лбом к прохладному мрамору. Боль в виске затухала, сменяясь странной опустошенностью.

— Возможно, в её мире «по-настоящему» и включает в себя честный расчет, — заметил я. — Она не лгала. Ни мне, ни, как видишь, тебе. В этом её своеобразная порядочность.

— Порядочность⁈ — Маша всплеснула руками. — Миша, да она тебя в грош не ставит! Ты для неё — титул, положение, красивая безделушка в коллекцию! Я же знаю её, она сама рассказывала, что с детства мечтала выйти замуж только за кого-то «из наших», повыше рангом. Но я думала, с тобой всё иначе… что она смогла разглядеть тебя самого.

Именно это и было самым горьким. Маша, моя наивная, горячо любящая сестра, верила в сказку для своей лучшей подруги. Верила, что её брат и её подруга смогут соединиться не по расчету, а по чувству. Анна своим «откровением» разбила эту веру вдребезги.

— Может, она и разглядела, — спокойно ответил я, прекрасно понимая, какую игру затеяла графиня. И самое смешное, что никакой игры не было и в помине. Просто Анна не могла иначе признаться в собственных чувствах.

Маша резко повернулась, и в её глазах плескалось настоящее отчаяние.

— Перестань! Не защищай её! Ты же слышал — «все в выигрыше». Для неё это просто удачная сделка! А я… я ей верила. Думала, она поможет тебе, будет поддержкой, а вы… а вы…

Она не договорила, сдавленно всхлипнув и закрыв лицо руками. Её плечи мелко задрожали.

Я оттолкнулся от камина и подошёл к ней, обняв за плечи. Она не сопротивлялась, просто прижалась лбом к моему плечу.

— Успокойся, Машенька. Всё не так трагично, как тебе кажется.

— Как же не трагично? — её голос был глухим от слёз. — Ты продаёшь себя, чтобы расплатиться с долгами отца! Это ужасно!

Я глубоко вздохнул. Объяснять ей, что мир держится на таких сделках, было бесполезно. Её мир был выстроен на романтических балладах и наивной вере в доброту людей.

— Долги надо отдавать, — сказал я просто. — А графиня… она не злодейка в мелодраме. Она практичная женщина, которая знает, чего хочет, и честно говорит об этом. В наше время это дорогого стоит.

Маша отстранилась, смахивая слёзы тыльной стороной ладони.

— И чего же она хочет? Кроме твоего титула?

— Стабильности. Положения. Возможности быть хозяйкой в этом доме, — я обвёл рукой потертую гостиную. — Она не обманывает меня, не строит из себя невинность. В её откровенности есть своя… прелесть.

И в этом была правда. Циничная, колючая, но правда. Анна не притворялась влюбленной дурочкой. Она вышла на поле битвы с поднятым забралом, и её оружием была не лесть, а шокирующая прямота. Это заслуживало уважения.

Маша смотрела на меня с новым, почти испуганным пониманием.

— Тебе…