Патриот. Смута. Том 8 - Евгений Колдаев

Якобы сцепил зубы.

Скорее этот… Игорь догадывался, что Шуйский, его бояре, конница, пехота будут пассивны. Догадывался, что биться ему придется в первую очередь с лучшей частью войска — наемными ротами Якоба. И что это значит? Это ловушка?

Бред. Но все же, такие выводы, такой ход мыслей. Даже не верится, что он совсем юнец. За ним точно стоят какие-то опытные… Как это у русских, бояре.

Своя боярская дума! Но, не будешь этого Игоря — они оступятся.

Якоб вышел из короткого ступора и раздумий. Поле боя затмевал дым. До редутов оставались считанные десятки метров. Часть рот, понесших приличные потери, отступала. Второй эшелон пропускал людей мимо себя, ухмылялся невесело.

Что, мол, хотели легкой добычи, поглумиться над этими русскими, съели. Теперь наш черед, и мы будем грабить их обозы.

Германцы, теперь их черед! Баварцы и эти из предгорий с юга, острейхеры.

— Вперед! Командовать вперед! Только вперед! — Заорал он, раздавая приказы.

Помчался мимо перестраивающихся отрядов.

Трубы загудели с новой силой, ударили барабаны уже второй линии. Первая вся уже втянулась в битву, понесла серьезные потери. Воодушевленные было первыми победами люди, отступали, тащили раненых сотоварищей.

Но место на острие атаки спешно занимали новые наемные роты.

Это была работа, и они умели делать ее хорошо.

Мушкетеры первой линии, все еще в дыму, тоже оглушенные и пребывающие в смятении палили по рейдутам. Оттуда по ним нестройно вели ответный огонь. Тех мощных залпов, что встречали пикинеров здесь не было.

Пока получалось, что шведов скрывает плотный дым, а русских укрепления.

Якоб скривился, такая стрельба ни к чему не приведет. Надо дожать этих русских. Еще три острога и победа! Он сам хотел поднять это красное знамя, скинуть его вниз, затоптать. Не для этого напыщенного брата царского, а для себя.

Формации перестроились и двинулись вперед.

Делагарди в дыму и огне увидел, как вперед из рядов пикинеров выступает несколько допельзонднеров. Ощерился. Он не очень любил этих безумцев. Не считал, что от них есть уж сильно какой-то прок во время сражений. Но в германских наемных ротах, а также у шотландцев находились такие безумцы. Лихие, безбашенные, кидающиеся в бой первыми и мастерски орудовавшие своими огромными клинками.

Их всегда можно было выделить по избыточно пестрым одеяниям.

Они двигались в первых рядах, шли на редуты. Сейчас там будет жарко. Очень и очень жарко. Молись, Игорь, чтобы тебе удалось удрать.

Ведь мы. Мы! Сметем этих русских! Сметем тебя!

Били барабаны, гудели трубы. Делагарди, находясь чуть за границей крупного задымления, осматривался по сторонам и указывал своим войскам, что пора бы уже сломить врага. Он чувствовал себя в полной безопасности. Дистанция такая, что даже шальная пуля не пробьет его доспех. А присутствие его вблизи к самой кровавой сече, как он считал, воодушевит солдат.

Я видел приближающуюся на нас из дыма волну пикинеров.

Быстро, очень быстро. Им почти что не потребовалось времени, чтобы перестроиться.

— Огонь! — Раздалось над острожками.

Все имеющиеся бойцы огненного боя, имеющие на этот момент заряженные аркебузы тут же рванулись к позиции. До этого огонь вела примерно четверть. Просто обозначая, что оборона существует, нанося незначительный урон.

Грянул стройный залп и стрелки начали отступать.

Вперед, строясь плотно, двинулась моя лучшая пехота. Люди Серафима. Единственные, кто мог пытаться тягаться с немцами. На них можно было рассчитывать, я верил в это. Сам находился сейчас за их спинами. Видел лес пик, который взметнулся вперед и выстроился, словно древняя македонская фаланга.

Раздался ответный залп мушкетеров, но моих людей прикрывал бруствер вала.

Отстрелялись, теперь пора.

Люди заняли свои позиции, взбирались на самый верх, наклоняли копья, готовясь встречать наемников. Здесь уже мы должны схлестнуться не на жизнь, а на смерть, показать всю серьезность своих намерений, продержаться хоть сколько-то. Заставить втянуть резервы, насколько возможно, принудить хоть немного оголить мушкетеров.

Тут им делать было особо нечего. Слишком плотный строй, свои чужие. Делагарди отведет их. Зачем посылать стрелковую пехоту против леса пик? Ведь у него есть те, кто во всем лучше.

Из-за укреплений, со стороны наседающего врага, раздалось до боли знакомое пение. Этот язык… Его я не забуду никогда, как и любой мой сверстник из прошлого времени. Пели германцы! Что-то народное, но… Так резанувшее по ушам и моей душе.

Злость вскипела, накатывала волнами.

Иноземцы на моей земле, уж этих, раз с мечом пришли, щадить не буду точно.

— Нельзя вам туда, господарь. — Процедил сквозь зубы Яков.

Видимо, увидел мой звериный оскал и то, что рука правая на рукоять сабли легла. Он тоже смотрел туда, весь бледный, очень напряженный. Да что там, вся конная стрелковая тысяча, что развернулась здесь, как резерв нервничала. Лошади храпели, переступали с ноги на ногу. Взрывы, конечно, напугали их, но бойцы были опытными, удержали своих лошадей. К тому же мало из них были в седлах. Это я, чтобы видеть как можно лучше окрест, даже привставал на стременах.

Расстояние сокращалось. Честный бой, никакой пальбы. Стена на стену, лес копий против леса. Опыт, слаженность и лучшее снаряжение против отваги и веры в победу.

Так было всегда, почти часто в истории, и вот, опять повторилось.

— Шаг! — Разнеслось над полем. — Шаг!

Это орал Серафим. Глотка у него была, мое почтение.

— Коли!

Мечники на миг замерли, рванулись вперед, отклоняя древки надвигающихся на них пик и за ними сразу на бруствер, устремилась элита московского войска — наемники пикинеры. С учетом того, какие знамена я видел на захваченных острожках — это был уже второй эшелон. Славно. Нам бы вытянуть хотя бы часть третьего.

— Шаг!

Бойцы Серафима столкнулись с иноземцами. Затрещали пики, закричали люди. Началась настоящая толчея. Ряды сближались, люди пытались пронзить друг друга массивными оружиями, лавировали ими, насколько это можно. Тот, кто понимал, что все, застряло орудие или отвернуто так, что уже бесполезно, бросал его, нырял вниз, пытался протиснуться к ногам врагов. Но это было безмерно сложно, туда же тоже били. Третьи, четвертые, пятые ряды.

Сейчас замерев метрах в двух-трех друг против друга, эти люди пытались сделать шаг, продавить вперед, вытолкнуть, заставить бросить пику. Защищались от ударов. Злость бушевала в них. Вот он враг, рукой подать, но мешает целый лес, готовый насадить любого, неудачливого бойца, пронзить железом, пустить кровь.

Хочешь отвернуться, а куда? Слева, справа, сзади — твои собратья по оружию.