Фантастика 2025-197 - Семён Нестеров

но через мгновение признал меня и «остыл». Я осмотрелся: голые стены не были ничем украшены, вдоль них стояло несколько стеллажей с какими-то припасами и бочонками. Откуда только маг их раздобыл? Голем продолжал стоять возле стены, как предмет интерьера. А удобный, надо сказать светильник, правда, огнеопасный. Но каменный пол и стены башни легко переносили пламя, лишь слегка почернев. Я вспомнил, как тот же голем плавил эти камни, и мне стало не по себе от мысли, какой грозной силой он обладает.

Башня отдавала таинственностью и угрозой. Неизвестно было, каких еще демонов можно здесь встретить, стоит лишь повернуть за угол. Какое-то время я стоял в нерешительности, но, наконец, начал подниматься по довольно широкой закрученной по спирали лестнице. Она не была освещена, и я шёл почти на ощупь, придерживаясь за стену. Вскоре я оказался в другом зале, на втором этаже. Освещения почти не было, лишь масляная лампа горела на письменном столе. В комнате никого не было видно, но на всякий случай я окликнул Ксардаса и спросил разрешения войти.

Не получив никакого ответа, я осторожно двинулся к столу. Вдоль стен стояли массивные книжные шкафы с полупустыми полками. Я удивился, что на многих из них всё же стояли книги. Откуда маг взял их здесь, в колонии? Ещё недавно у него не было даже башни, не то что книг. Может быть, он добрался до древней библиотеки храма? Не выдержав, я открыл один из томов. На ощупь переплёт был кожаным. В тусклом свете, я смог увидеть непонятные символы на корешке книги. Мне не знакома была такая письменность. Хотя я и обучался грамоте, и даже закончил три класса воскресной школы при храме Аданоса, там учили лишь миртанийскому языку. Я умел читать, писать, а также владел арифметикой и основами геометрии, но на этом познания заканчивались. Чтение древних текстов было вне моей компетенции. Я поставил книгу на место и взял другую. Символы на ней походили на те, что были в предыдущей. Я пролистал книгу, но в ней даже не было ни одной иллюстрации. Разочаровавшись и признав, что ничего не смогу понять, я положил книгу и отошёл от шкафов.

На столе тоже не было ничего интересного. Там я обнаружил несколько листов бумаги, перо и чернила. На одном из листов были какие-то надписи, но тоже на неизвестном языке. Ещё на столе стоял маленький сундучок для бумаг, запертый на замок. Мне было не очень интересно его содержимое — всё равно не смогу разобрать там ни слова. Я осмотрел всю комнату, но больше ничего интересного не обнаружил. Другого выхода, кроме того, через который я пришёл, не было. Также нигде не обнаружилось и следа Ксардаса. Осмотревшись ещё раз, я был вынужден признать своё поражение и бессилие что-либо сделать. Мне казалось, что в башне должен быть ещё один этаж, но я не мог оценить высоту, на которой нахожусь, потому что окон в зале не было. Кроме того, под зданием были древние руины. Наверняка где-то поблизости находился вход в катакомбы. Я осмотрел весь нижний этаж и все окрестности, но не смог обнаружить ничего выделяющегося. Если что-то и было, то колдун хорошо позаботился о том, чтобы оно не бросалось в глаза. Я был вынужден уйти ни с чем. В будущем ещё вернусь — решил я для себя. Но не было смысла ждать в башне. Возможно, маг не хочет незваных гостей, тогда лучше не злить его попусту. Он говорил, что моя помощь ему ещё пригодится, значит, буду ждать, когда он сам меня призовёт. Конечно, эти мысли слабо успокаивали, но я смирился и побрёл обратно в лагерь.

Глава 22. Спящая сила

В колонии числа на календаре мало что значили, из-за тёплых океанских течений климат отличался удивительной стабильностью, чередования времен года практически не было. Долину с нескольких сторон окружали горы, которые не пропускали ни холодных, ни тёплых ветров, поэтому время отсчитывали по поставкам руды, и оно имело значение лишь для баронов и их приближённых. Для простых смертных дни сплетались в непрерывную борьбу за существование: если прожил очередной день сытым и здоровым, то можешь благодарить судьбу.

В шахтах день и ночь вообще не различались. Многие работали почти без отдыха и там же жили, стараясь накопить побольше руды. При выходе из рудника каторжан нещадно обирали, поэтому многие проводили там столько времени, сколько могли выдержать — в таком случае нужно было заплатить лишь один раз. Для тех, кто находился в поселениях, сутки сменялись как положено, но за календарём всё равно никто не следил. Я не был исключением. Многие каторжане даже не знали свой возраст. «Какая разница сколько мне лет? — говаривал один старый рудокоп, — всё равно скоро помирать, так не всё ли равно сколько прожил? От лишнего знания лишь одно расстройство». Учитывая реалии местной жизни, да и Миртаны в целом, он был прав. Каждый работал, пока есть силы, а кто не справлялся — умирал. Исключением были богачи, но в колонии таких не водилось. Даже Гомез удерживал свою власть лишь по праву силы — пока его боятся и уважают. Он не мог себе позволить расслабиться, отрастить брюхо и почивать на лаврах — при первом же признаке слабости барона убьют его собственные телохранители в надежде занять почётное место.

Не могу точно сказать сколько прошло времени к тому моменту, как в Старом лагере появился очередной возмутитель спокойствия. Он был совсем иного рода, нежели генерал Ли или кто-либо ещё. Никто не знал точно, откуда он взялся в колонии, но слухов было полно. Некоторые считали его обычным мошенником, придумавшим хитроумный способ нажиться и устроить себе безбедную жизнь. Другие верили ему, называя пророком и мессией, несущим просветление и освобождение. Для них он олицетворял надежду на свободу, причём не столько от барьера, сколько вообще от всего бренного и земного. Имя этого необычного человека было Юберион, по крайней мере, так его называли последователи. Сам он называл себя просто слышащим, первым проснувшимся и понявшим слова дремлющего бога — «Спящего».

— Как и он, мы спим сейчас, вся жизнь — это сон. Но скоро всё изменится, Спящий пробудится и верные ему прозреют, познают истину и мудрость. Что для нас барьер? — говорил Юберион, — это благо, ибо магия потревожила Спящего и скоро он проснётся.

Не удивительно, что многие соблазнились речами Юбериона, ведь он обещал избавление и возможность “последним” стать “первыми”. Надо лишь истинно