Амлет, сын Улава - Адель Гельт

что выстроили стёртхюскип на совесть и очень толково: почти так же, как это делают на всей Полуночи, будь то Исафьордюр, Рейкьявик или даже, по словам отца и дяди, норвежский Тёнсберг. Внутри я убедился — все привычно и все на своих местах, а значит — жить и работать в этом доме можно.

Обошли и вышли во двор, но уже не с парадной, а с тыльной части дома, так и не встретив больше по дороге ни одного одинакового человека.

- Наконец, вон там живут свиньи, - карла, заканчивая рассказ, указал на большой добротный сарай. - И, конечно, амбар, он вот тут. Все, Амлет, славный поход наш окончен! - несмотря на серьезный тон, глаза его смеялись.

Я улыбнулся честно и искренне, может быть, впервые за последние несколько дней. Все мне было внове и все по душе, кроме одного...

- Не знаю, не будет ли этот вопрос обидным, - начал я немного издалека, - и обиды нанести не хочу, клянусь уцелевшей рукой Тюра!

- Слушаю и обещаю сдержать недолжное чувство, буде оно воспоследует, на вопрос же отвечу по мере возможности, - построжев лицом, кивнул мой провожатый. - Спрашивай, Амлет.

Я и спросил.

- Эти, одинаковые... Мы зовем их болванами. Не в смысле глупости, хотя и великим умником никого из них не назвать, а по иной причине. - Каин не задумался ни на удар сердца. - Это не совсем люди. Вернее, пока совсем не люди, они — заготовки, и из каждой из которых, возможно, потом получится человек.

Нрав мой, дурной и веселый, уже не раз подводил меня...

- Я, Каин, знаю, как делают людей, - безудержное веселье родилось в сердце, и рвалось наружу немного тявкающим смехом. - Готов взять на себя тяжелый обет, если не прав: ни про каких болванов...

Карла посмотрел на меня сердито, сдержал возражение, и, возможно, ругань, вздохнул, посмотрел еще раз.

- Тут немного не о том, Амлет, да и не смешно, - немного грустно поведал он. - Знаю наверняка, ведь я и сам из таких!

Я раскрыл рот, имея в виду продолжить расспросы, но меня прервали, и сделал это не карла по имени Каин.

- Амлет, Каин, друзья! - вдруг окликнули нас из окна. - Вот вы оба где!

Я присмотрелся. По именам нас звал еще один непохожий на других человек, видимо, тоже не болван. По крайней мере, отличительного злого взгляда я не заметил: человек смотрел не так весело и радушно, как перед тем мой провожатый, но тоже вполне по-доброму. Кроме того, рыболюдов среди одинаковых людей я до того не видел.

- Меня зовут Быргл, я тут навроде банщика, - исчерпывающе представился человек-в-окне. - Великий скальд Снорри Ульварссон вымылся с дороги, передумал отдыхать, и зовет вас обоих для малого пира и долгой беседы!

Глава 17. Три и семь.

Я давно приметил — и был в этом, думаю, не первым — что все важное в Мидгарде делится на три или на семь. Почему так — не очень понятно, ведь пальцев на одной руке у человека пять, а глаз всего два, по крайней мере, у большинства людей...

Возможно, дело в том, что как раз не три и не семь, а значит, два этих числа как бы не из этого мира, будто выдуманы могучими и знающими асами специально для нас, обычных людей, и того, чтобы отличаться от всех прочих.

Бывает, конечно, по-разному: например, у Слейпнира, коня Отца Дружин, восемь ног, но на то он и самый волшебный конь во всех мирах, да еще и рожденный образом странным и сомнительным...

Выяснилось: названия у Сокрытого острова нет сразу по трем причинам, двум волшебным и одной обыденной.

Первая волшебная причина, как поведал мне в тот день наставник, в том, что не зная названия места и ни разу не побывав в нем самолично, к месту этому нельзя проложить Тропу, ни сонную, ни песенную. Дескать, тут даже сила волшебника не имеет весомого значения — это как нельзя приплыть в Исландию, если отправиться в Винланд из земель диких иберов, и не сбиться с пути.

- С этого момента подробнее, - попросил тогда Хетьяр. - Я только разобрался с одним способом волшебного перемещения, и тут же оказывается, что бывают еще какие-то?

- Вот когда я буду учить Амлета всем этим премудростям, узнаешь и ты, - Белый Лис глянул исподлобья нехорошо, но ответил.

Вторая волшебная причина оказалась схожа с первой: если некое место, например, наш остров, как следует сокрыт от взора, что простого, что волшебного, то, не зная точного имени места, его нельзя проклясть. Больше того, проклятье не падет ни на одного человека из тех, кто на острове есть!

Правда, реши кто-то из уже ступивших на остров и пребывающих на нем, спеть хулительный нид про кого-то из тех, кто находится рядом, злая песнь окажет то же влияние, как если бы никакой защиты остров не давал. Странно, в общем, непонятно и требует разбирательства, решили я и мы оба, и постановили, со временем, разобраться.

Третья причина была озвучена Снорри Ульварссоном как бы нехотя, и только тогда, когда я о ней напомнил: не может же у такого важного дела, как не-наречение места, быть всего две причины?

Так и оказалось: третья, совсем не волшебная, причина, стала самой нелепой из возможных, но и более других похожей на правду. Скальд попросту поленился провести обряд наречения — и что-то нам со Строителем подсказывало, что это была не просто не последняя, но и вовсе единственная причина, остальные же доврали позже, чтобы получилось волшебно и общим числом три.

- Не вздумай отстать от него, не расспросив! - потребовал прозванный при жизни Строителем. - Сдается мне, речь о чем-то очень важном и серьезном!

Хетьяр оказался полностью прав: о вещах серьезнее и важнее я до того слышал не очень часто.

В обеденную комнату мы вломились уже вчетвером: я и мы со Строителем, карла по имени Каин и банщик-рыболюд с булькающим именем. Именно вломились, не вошли: появление шумной, громкой и весело смеющейся компании никак иначе назвать бы не получилось.

Правда, уже в самой комнате — но не зале, на этом Каин, отчего-то, настаивал особенно —мы успокоились, вдруг и сразу все: очень уж недобро посмотрел Белый Лис на шумных нас.

Длинный стол оказался накрыт, тарелок и кубков, и даже