Амлет, сын Улава - Адель Гельт

Наигрывал он очень умело, и, по очереди, на дюжине самых разных инструментов. Если уже знакомый мне стальной варган был совсем небольшим, тростниковая пастушеская свирель — легонькой, то где скальд прятал и как нес ирландскую волынку о трех длинных трубках или большую франкскую лютню, я прямо сейчас понять не мог. Спрашивать показалось неуместным, но только здесь и сейчас. Позже — стоило, и я накрепко пообещал самому себе именно так и поступить.

Еще — то ли я плохо рассмотрел, то ли Снорри Ульварссон взаправду ничему не удивлялся: вид он имел очень спокойный, будто шел по обычному тракту, и делал это не впервые. Я подумал об этом, подумал — да и выбросил глупую мысль из головы, чтобы зря не занимала место.

Прошли немало, но ноги не устали и ноша, в обычное время показавшаяся бы изрядной, совсем не оттянула плеч. Есть и пить, однако, хотелось все сильнее.

Будто в ответ на невысказанное желание, откуда-то запахло едой. Пахло странно: непропеченным хлебом, уксусом и не очень свежим мясом, причем сделанным наполовину из бумаги, хотя так и не бывает: кому в здравом уме придет блажь есть дорогую бумагу, когда столько же, сколько кипа из сотни листов, стоит пара молодых бычков мясной породы?

Невкусно, в общем, пахло, но есть хотелось все равно, и я повернулся на запах.

Там, по ту сторону запаха, стоял домик, несуразный и очень дорогой на вид. Сделан он оказался целиком из железа, не имел двускатной крыши и крашен был богатой красной краской. Огромные окна его кто-то забрал большими цельными стёклами — так, что в холодную пору изведи прорву дров, а дом не протопишь.

- Киоск, - непонятно пояснил Хетьяр. - Ну да, все правильно, в парке должен быть киоск. Соки-воды, бутерброды... Только написано как-то не по нашему. Хочешь заглянуть?

- Стой, Амлет! - кто-то ухватил меня за плечо, и счастье ухватившего, что я почти сразу узнал голос и запах: то был, конечно, Белый Лис. - Стой! - повторил он, видимо, для большей вразумительности. - Это Песенные Тропы, мир, огороженный иначе, чем привычный нам, и живущий по иным законам. Здесь ничего нельзя есть и пить, иначе заблудишься и никогда не найдешь дорогу в Мидгард! Еще у нас нет песенных денег, да и в молоке... - Снорри повел носом - ... гвозди?

Было так: я слышал от кого-то, возможно, от самого Снорри Ульварссона, что Песенных Троп не бывает без странных встреч, и встреча такая необязательно — бой. Однако, шли мы уже долго, и так никого и не встретили... До этого момента.

От красного железного домика, источавшего запах невкусной и глупой еды, к нам приближались трое, и я не мог принять в толк, когда они успели появиться, или, хотя бы, стать зримыми.

В одном из окон — стекло, блестевшее в его проеме, куда-то делось, хотя я не слышал звона и не видел осколков — появилось красное усатое лицо без остального человека.

- Вот вам знак, заводные мои! - заорало лицо, смешно встопорщив усы. - Кому не нравится корова, должен остаться лежать у ног коровы!

Я быстро огляделся: никакой коровы видно не было, ни такой, чтобы нравилась, ни наоборот.

В словах же усатого лица мне почудились угроза и побуждение, и взор мой перенесся к тем троим.

Трое одеты странно и стыдно: тощие ляжки обтянуты белыми штанами непристойного вида, на головах красуются черные твердые шапки, но не шлемы, а как будто перевернутые котелки, тряпочные курточки же смотрятся кургузо и зряшно: ни срама прикрыть, ни тепла сберечь. Оружия при троице видно не было, но трости, тяжелые даже на вид, они перехватывали на ходу быстро и с кажущимся знанием дела.

Я быстро скинул с плеча обе сумки, висевшие до того на одном ремне на манер переметной сумы, и взялся за копье, совсем недавно подаренное отцом. Белый Лис, оказавшийся по правую от меня руку, перекинул на шуйцу щит, десницей же ухватился не за рукоять меча, но за короткую дубинку, обтянутую кожаными ремешками. Встали правильным строем, пусть и всего вдвоем, но я стоял по нужную руку от щитоносца.

- Тупым концом, Амлет, - бросил в мою сторону Снорри Ульварссон. - Видишь, у них палки, ни единого лезвия или острия? Нам надо так же. Законы Песенных Троп!

Я перехватил орудие обратной стороной вперед, и убедился с некоторым изумлением: здесь, на Тропах, у моего копья не оказалось острого подтока!

Вдруг зазвучала музыка, сильная и злая, и гальдур сразу сгустился неимоверно, но колдовать никто не стал: верно, начинался бой, и вестись он был должен на одном только честном оружии.

Битва была не как битва, а будто избиение наглых щенков, впервые шагнувших в судебный круг, поединщиком по праву Закона, выступающим за весь город сразу, и делающим это не впервые — даром, что щенки оказались взрослые, рослые и наглые.

Было так, или я так запомнил и тому есть свидетель, а значит — так и было.

Первый бросился на меня, сразу двое других, оценив, верно, возраст и оружие великого скальда — на наставника.

Шагнуть вперед, с некоторым усилием отбить в сторону тяжелую палку, видимо, окованную железом и залитую свинцом, вернуть копье, сделать быстрый выпад с подшагом вперёд. Услышать вскрик, понять и почуять хруст сломанного ребра. Уйти назад, не дав себе провалиться в атаке.

Справа гулко ухает скальд: он принимает на щит сразу две из трех тростей, и ответным ударом, пришедшимся по котелку, выводит из боя одного из своих противников.

Так стали поражены двое из троих бесчестных, напавших с негодным оружием, вне войны и без должного предупреждения.

Третий, пока еще не узнавший силу честной руки, отходит назад: на шаг, еще на один, сразу на два. Трость, оказавшуюся плохим оружием в неумелых руках, он бросает, и, будто взамен, тянет из-за пазухи что-то еще, пока невидимое.

- Глуши его! - громко кричит мне внутри меня Хетьяр. - Он сейчас...

Что именно «сейчас», я дослушивать не собираюсь, поступаю вместо того так, как учил меня отец. «Копье — не меч, нет порухи чести в том, чтобы его метнуть!» - не раз говаривал Улав Аудунссон, умелым броском заглушенного древка сбивая с ног своего зазевавшегося сына (меня).

Отец был бы мной доволен — и непременно будет, когда я сочиню сагу о наших с Белым Лисом похождениях