Колодец миров - Генри Каттнер

Сойер долго смотрел в мёртвые глаза Олпера, пока не услышал рядом с собой шаги.

К нему приближался Затри. Сзади, выглядывая из-за разбитой стеклянной стены, стояла Клай. Поймав взгляд Сойера, она помахала ему рукой, и он в ответ улыбнулся, хотя чувствовал себя таким разбитым, что не мог пошевелиться.

Итак, приключение кончилось. Он ещё раз оглянулся и посмотрел на колодец, который превратился в чан с расплавленным металлом.

Где-то далеко-далеко, в другом мире и другом измерении, навсегда разделённая с Хомадией, осталась Земля. И это было непоправимо. Он сделал всё, что смог. Он до конца выполнил свою работу.

Там, на Земле, кто-то, сидя в его бывшем кабинете в Торонто, напишет на папке с делом о шахте «Закрыто» и уберёт её в сейф. Сойер грустно покачал головой. Теперь у него осталась только Хомадия. Впереди целая жизнь, и многое зависело от него самого.

Он повернулся к Клай, всё ещё стоявшей у дверей, и с трудом поднялся на ноги.

Человек может приспособиться к любым условиям, к любому миру. Он знал, что Земля навсегда останется в его сердце и он часто будет думать о ней и говорить, особенно когда выпьет. Если в Хомадии существовали алкогольные напитки, он будет частенько к ним прикладываться, особенно в первое время, уносясь мыслями в земные луга. И, конечно, в свой смертный час, когда мысли людей возвращаются к началу жизни, он непременно вспомнит о Земле.

Но Сойер был ещё очень молод. Впереди его ждала долгая жизнь. И он сможет сделать её очень хорошей, если постарается.

Маска на лице Олпера с надеждой улыбалась ему вслед, пока он шёл над мерцающей золотой бездной навстречу Затри и Клай.

Двурукая машина

© Перевод на русский язык И. Почиталина, 1992

Рассказ написан Г. Каттнером совместно с Кэтрин Мур.

С того самого дня, когда Орест убил свою мать Клитемнестру, чтобы отомстить за смерть Агамемнона, людей преследовали фурии, богини-мстительницы. Но только в двадцать втором веке люди сделали из стали настоящих фурий. К этому времени человечество столкнулось с кризисом, и, чтобы выйти из него, пришлось прибегнуть к помощи фурий, созданных по человеческому образу. Эти стальные фурии неотступно преследовали тех, кто убивал себе подобных. Они преследовали только убийц, и никого больше. К этому моменту люди не совершали других более или менее тяжких преступлений.

Процедура была простой. Неожиданно, без всякого предупреждения, убийца, чувствовавший себя в полной безопасности, слышал за спиной тяжёлые шаги. Он поворачивался и видел идущего к нему стального человека. Только теперь убийца понимал, что всеведущие электронные компьютеры подвергли его суду.

Отныне и до конца своих дней убийца будет слышать тяжёлые шаги за спиной, преследующие его подобно двигающейся тюрьме с невидимыми решётками, которая отрезает от остального мира. Больше никогда преступник не останется один.

И наступит день, неведомый для него, когда тюремщик превратится в палача.

Дэннер откинулся на спинку удобного кресла и закрыл глаза, наслаждаясь изысканным вкусом выдержанного вина. Он чувствовал себя в безопасности, под надёжной защитой. Вот уже почти час он сидел в шикарном ресторане, заказывал самую дорогую и изысканную пищу, слушал музыку, которая создавала какую-то особую атмосферу, и отрывки негромкого разговора соседей за столиком рядом. Уже давно Дэннер не чувствовал себя так хорошо. Приятно иметь много денег.

Деньги достались ему нелегко. Дэннеру пришлось убить человека, чтобы получить сказочную сумму. Но его не тревожило чувство вины. Оно возникает лишь тогда, когда тебя уличают в преступлении, а у Дэннера была самая надёжная защита в мире, чего никогда раньше ни у кого не было. Его защищала именно та сила, которая должна была покарать. Дэннеру было хорошо известно, что за убийством должно последовать наказание, расплата, которой невозможно избежать. Если бы Харц не убедил его, что на этот раз расплаты не будет, Дэннер никогда не нажал бы на спусковой крючок…

В его сознании промелькнуло полузабытое архаичное слово «грех». Однако это слово не пробудило у него никаких эмоций. Было время, когда понятие «грех» каким-то странным образом ассоциировалось с виной. Но это время осталось в далёком прошлом. Человечество пережило слишком много потрясений, и понятие «грех» больше не имело никакого смысла.

Дэннер потряс головой, отбрасывая смутное неприятное воспоминание, и попробовал стоящий перед ним пальмовый салат. Его вкус ему не понравился. Ничего не поделаешь, в мире не бывает совершенства. Дэннер поднёс к губам бокал с вином, наслаждаясь тем, что бокал как бы вибрирует у него в руке. «Превосходное вино», — подумал он и хотел было заказать ещё одну бутылку, но затем решил отложить на следующий раз. Теперь его ожидает так много удовольствий. Ради этого стоило пойти на риск. Правда, в его случае никакого риска, разумеется, не было.

Дэннер был человеком, который родился не вовремя. Он был уже достаточно взрослым, чтобы запомнить последние дни Утопии, и достаточно молодым, чтобы испытать лишения, последовавшие в результате введения новой экономики, при которой люди страдали от недостатка самых разных товаров. Эта экономика была навязана людям машинами, которые управляли обществом. В юности, подобно всем остальным, Дэннер испытал прелесть бесплатной роскоши. Он помнил давно ушедшие дни, когда он, как и все юноши, погружался в сверкающие, яркие и захватывающие ощущения, которые создавались действовавшими в то время машинами развлечений. Эти фантастические картины не существовали и не могли существовать, но казались такими реальными. Затем наступила новая экономика, и удовольствия исчезли. Теперь каждый получал только самое необходимое, зато работал весь день. Дэннер ненавидел новую жизнь.

Когда произошёл стремительный переход к новому строю, он был ещё слишком молодым и неопытным, чтобы вступить в отчаянную борьбу. Тот, кто был богатым сегодня, создал свои состояния, захватив те немногие предметы роскоши, которые ещё производили машины. А таким, как Дэннер, остались одни воспоминания о хорошей жизни и вечно гложущее чувство, что их обманули. Ему хотелось возвращения счастливых дней юности и было наплевать, как он этого добьётся.

И вот теперь он достиг цели. Дэннер коснулся края бокала указательным пальцем, чувствуя, как стекло запело от прикосновения. «Хрусталь?» — подумал он. Дэннер слишком слабо разбирался в предметах роскоши, но это его не беспокоило. Он научится. Впереди целая жизнь, которую он проведёт, купаясь в удовольствиях и роскоши.

Дэннер поднял голову и увидел через прозрачный купол крыши ресторана плавящиеся в