Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов

кол ей на голове теши. Еще ладно, что согласна на прачку, но простыни и мой мундир гладит сама. Я ее пытался убедить, что постельное и нательное белье можно не гладить — все равно никто не увидит, так нет. Как только прачка приходит, приносит чистое белье, Анька вооружается огроменным утюгом. Жаль, что я не настоящий попаданец, а так, с боку припека. Мой коллега с техническим образованием уже выстроил бы в городе электростанцию, понаделал бы электрических утюгов, чтобы облегчить жизнь своей прислуге. Заодно бы запустил в продажу электробигуди, электрический нож. Может, еще бы и лампочки сумел изготовить. Я бы не отказался. Надоело со свечками да керосиновыми лампами жить. Свету мало, зато воняют. Но где толкового попаданца взять?

— Да, голубушка, а кто тебя старшей назначил? — поинтересовался я, попробовав рагу. Тоже неплохо. Если только соли чуть-чуть поменьше, чем я люблю, но это ерунда. Досаливать не стану.

— Директор гимназии, Фридрих Дементьевич, — сообщила Анька.

— С чего это он тебя старшей назначил? — удивился я. Замечу — я даже не спросил, а какое право имел директор гимназии, пусть он и в чине 4 класса Табели о рангах, какие-то назначения устраивать? Тем более, в моей семье?

— А с того, ваше высокое благородие, — ехидно ответила Анька, — что когда некоторые женихи со своими невестами на пороге гимназии целуются, это плохо сказывается на поведении гимназисток! А еще оказывает отрицательное воздействие на успеваемость.

В принципе, я абсолютно согласен с господином директором. Даже в моем времени молоденькая учительница воздержалась бы целоваться со своим молодым человеком на пороге школы. А мы, с Леночкой, вишь… Чё-то и стыдно стало.

— А ты-то здесь каким боком? — поинтересовался я.

— А господин директор не знает, как ему на вас повлиять. И на невесту. Пытался, но она только фыркнула и попросила не лезть в ее личную жизнь. Боится, что она обидеться может, еще возьмет, да уволится. А если уволится, то останется наша гимназия без преподавательницы французского и немецкого языков. А на вас, господин следователь, влиять вообще бесполезно. Господин Белинский пытался через ваше начальство воздействовать, но там, сами понимаете, у вас защита серьезная…

Еще бы защиты не было. Мария Ивановна за меня всегда заступится, а мой начальник, против любимой жены не пойдет.

— А вот меня господин директор считает серьезной барышней, — сообщила Анька с ноткой превосходства в голосе. — Видел он, как я вас портфелем прикрывала.

— Значит, ты и виновата. Плохо прикрывала.

— Уж как смогла! Но Фридрих Дементьевич посчитал, что я попыталась соблюсти приличия. Не слишком умело, но хотя бы старалась. Господин директор очень просил, что бы я попросила… В общем, не целуйтесь больше на людях.

— Больше не будем, — искренне пообещал я.

Мне и на самом деле было ужасно стыдно. Если бы увидел такое со стороны, осудил бы — дескать, потерпеть не могли? А сам…

— Жениться вам с Леной надо. Как дома нацелуетесь, то прилюдно уже и не захотите, — хмыкнула Анька.

Вот ведь, маленькая ехидина.

Что хорошо в Аньке, так это то, что не капает на мозги. Сказала — и, достаточно. Поэтому мы просто доедали рагу и молчали.

Но Анька, как мы нарушили табу, решила, что молчать теперь уже и не стоит.

— Ваня, я себе стол письменный присмотрела, и кровать новую.

Отрадно, что меняется человек. А ведь совсем недавно барышню устраивала кособокая армейская раскладушка, оставшаяся в наследство от квартирантов Натальи Никифоровны, и стол, произведенный местным кустарем. Теперь вот, понадобилось что-то, соответствующее положению. И это правильно. Куда годится, чтобы барышня-гимназистка занималась за некрасивым столом? Тем более, что к ней девчонки в гости заходят.

— И сколько денег надо? — поинтересовался я, кивая на горшок — осталась ли там добавка? Оказывается, добавки еще изрядно, хватило бы на двоих, но сестричка, положив мне несколько жалких ложек, заявила:

— И хватит с тебя! Не то опять раздобреешь, а читателям своим станешь жаловаться, что Анька мундир в горячей воде стирала, а он сел. А денег нисколько не надо, я уже заплатила. Обещают, что через месяц привезут.

Все забываю, что у Анны Игнатьевны денег, если и меньше, чем у меня, то ненамного. И она их в копилку не засовывает (счет в банке есть, но он на мое имя, поэтому не считается), а предпочитает тратить. Не бездумно, как это бывает у людей, резко дорвавшихся до денег, а с толком.

Но рагу она положила мало.

— Я выздоравливающим считаюсь, нам кушать нужно, — нахально сообщил я. — Не веришь — спроси у Федышинского. А ты, как украла.

— Редиска ты, Иван Александрович, пользуешься своим положением, а сам же потом меня обвинять станешь… — зашипела барышня, но, скрепив сердце, положила еще. — Если в мундир влезать перестанешь, я не виновата.

— Конечно не виновата. Еда сегодня из ресторана, при чем здесь ты? — утешил я барышню.

Девчонка только рукой махнула и пошла заваривать чай. Вернувшись, с грустью сказала:

— Я сегодня еще к Михаилу Терентьевичу забегала, сторож сказал, что он заболел. А я у него книжку хотела взять по акушерству.

Знаю я, чем наш доктор болен, но барышне правду открывать не стану. Оставлю ей иллюзии. Впрочем, сестричка у меня умная, сама поймет, что к чему. Вишь, книжку ей по акушерству. Не рано ли?

— Ты еще мне скажи — у тебя все нормально? Никто к гимназии не подходил?

— Да кто туда придет? — пожала плечами Аня. — Кавалеры не придут, тебя боятся.

— Ань, я всерьез спрашиваю.

— Купец, что ли? Так он же не полный дурак, чтобы к гимназии подходить, или приказчиков посылать. Захочет — постарается меня где-нибудь в городе поймать.

— Аня⁈

— Ваня, да я шучу, — вздохнула девчонка. — Ну, ты же умный, чего из-за всякой ерунды переживаешь? Я ж говорю — купец не дурак. Был бы дурак, в первую гильдию не выбился. Те, кто из-за всякой мелочи мстить начинают, капитала не скопят. Вскипел поначалу, потом одумался. С кем не бывает? Наверняка он уже сам сто раз пожалел, что к мировому судье побежал, да еще и прилюдно девке поркой пригрозил. Зато теперь, прежде чем кого-то обидеть, подумает — а не обидит ли кого-то еще? Так что, не переживай, ничего со мной не случится.

Что ж, будем